Вышла книга воспоминаний участника первого состава легендарного ансамбля.
Книга Владислава Мисевича «Песняры. Я роман с продолженьем пишу…» появилась на прилавках белорусских книжных магазинов в год 50-летия культового ансамбля. За столько лет хронология коллектива обросла мифами, кочующими с одного сайта на другой. В предисловии к своей книге Мисевич обещает, что его повествование будет на основе фактов, а не эмоций.
Время беспощадно, сегодня в живых только два человека из первого состава «Песняров» – Владислав Мисевич и Леонид Тышко. Книга Мисевича – это рассказ участника и очевидца, и этим она бесценна. Во всяком случае, у нас появился выбор – свидетельства от первого лица или мифы и байки.
Владислав Людвигович – искренний рассказчик. В фолианте на пятьсот страниц нет ни нотки пафосности или гламурности. Некоторые артисты советского поколения в своих интервью говорят о том, что они работали на страну, думали исключительно о творчестве. Лукавят, конечно. Мисевич же не стесняется писать о том, что и заработок артистов интересовал, и жены требовали привезти с гастролей то хрусталь, то дубленку.
А прессинг был еще тот. Например, худсовет утверждал сценические костюмы для зарубежных гастролей, а прогулочные, то бишь обычную одежду музыкантов вне сцены, согласовывали с райкомом партии.
В ансамбле, напомним, были четко распределены роли: Владимир Мулявин – художественный руководитель, Владислав Мисевич – ответственный за дисциплину, попросту Змей.
1 сентября 1969 года решением художественного совета минской филармонии группа «Лявоны» получила право называться вокально-инструментальным ансамблем. Считается, что именно с этой даты начинается история «Песняров»
В том же предисловии автор пишет, что «подробного анализа музыки в ней нет», и тут же кается, что «подверг разбору яркий период 1990-х у ансамбля “Песняры” и подавляющее большинство лучших вещей “Белорусских песняров”». На самом деле «разбор» получился вполне доступным и интересным обычному читателю, без диплома консерватории.
Очень интересная глава, в которой Владислав Мисевич рассказывает о своем послевоенном детстве, семье родителей. О том периоде написано не так уж и мало, да вот только в советское время писали правильно и гладко по указке литературоведов из отделов идеологии. По-настоящему же мы мало знаем о жизни в 30-50-е года прошлого столетия.
«Не приучили нас к таким знаниям, а сам я опоздал с расспросами, – пишет Мисевич. – Но даже в совсем другие, горбачевские, времена отец очень дозированно говорил о прошлом… И пусть не страх. Но чувство опасности в семье витало: со стороны матери и со стороны отца были репрессированные родственники».
Предпоследняя, совсем небольшая глава книги посвящена «Белорусским песнярам», которым, к слову, осенью исполнится 21 год. Их история не менее интересна и поучительна, чем история «Песняров». Поэтому ждем от Владислава Мисевича «продолжение романа».
Книга легко читается, так как состоит из небольших рассказов, иногда события минувших лет соседствуют с сегодняшними. Это ничуть не отвлекает и не мешает. Помогал в литературном труде Владиславу Мисевичу журналист Сергей Трефилов. Он блестяще справился с задачей – придал нужную форму мемуарам, сохранив при этом не только дух, но и стиль автора, не лишенный юмора и самоиронии.
Возможно, некоторых книга разочарует. Нет в ней сенсаций и разоблачений, желтизны и чернухи, хотя и самые болезненные темы затронуты. Нет и фамильярности, автор чрезвычайно уважительно отзывается о коллегах: «Не разбрасывал на каждой странице прозвищ вроде Муля – очень личных, как мне кажется теперь».
Эту книгу можно было бы рекомендовать студентам творческих вузов как учебное пособие. «“Песняры”. Я роман с продолженьем пишу…» все-таки больше, чем история ансамбля. Это и документ уходящей советской эпохи: как люди жили, оказались ли готовы к переменам в обществе.
Книга издана в Екатеринбурге, не без поддержки друзей «Белорусских песняров» и лично Владислава Мисевича. Три тысячи экземпляров уже практически разошлись-раскупились.
С разрешения Владислава Мисевича публикуем фрагменты из его книги «Песняры. Я роман с продолжением пишу…»
Так что не поспоришь: не перечесть зла в истории СССР. Но ведь сколько хорошего было! Зачем рисовать прошлое только темными красками? Пусть это мой личный опыт. Но советская система кормила и одевала меня в армии, дала образование, позволила сделать карьеру и увидеть мир.
***
А как стать заслуженным артистом БССР и не ощущать себя белорусом? Да и «ломочные» процессы самоидентификации завершились: советский паспорт я сменил на белорусский не сомневаясь. Как-то я перебрал своих родных по обеим линиям и пришел к выводу: ты, Мисевич, как минимум на какую-то часть белорус! Я корнями врос в эту землю – и хрен меня отсюда выдернешь!
***
В то же лето мы узнали истинную цену своей бригады в «шоу-бизнесе» БССР. Администратор забыл закрыть двери, когда вел переговоры с председателем очередного колхоза. Тот, видимо, отпирался, нет денег оплатить концерт. «Да какие проблемы, – убеждал «импресарио». – Заколи колхозного кабана, сдай мясо – как раз хватит!» За всех! Бригада, конечно, ходила под впечатлением: обидно, даже унизительно. И сложно представить, сколько свиней полегло жарким летом 1968-го в Беларуси, чтобы работники коллективных хозяйств республики могла насладиться искусством от безымянной филармонической бригады из Минска…
***
Теперь я почти уверен: заговорю по-белорусски за пару дней – ведь абсолютно всё понятно. Но где и с кем говорить? И что станет стимулом?.. Даже перемены в стране на общую температуру «по палате» в плане языка не повлияли, хотя и сдвиги есть – огромные.
***
И, кстати, только с возрастом я понял: энергетика артиста – не просто красивые слова. Что в «Белорусских песнярах», что в «Песнярах» она идет от вокалистов: потому даже в самолете при возможности отправляем бизнес-классом Дайнеко, Пеню, Аверина – у них работа «держать зал», а значит, более сложная.
***
Впервые ансамбль выехал на гастроли без «надзирателя» в Африку. А уж когда оказались в США без сопровождения, не знали, что и делать со свалившейся вдруг свободой. Конечно, чувствовали себя в тысячу раз лучше, хотя к тому времени самоцензура срабатывала уже на автомате (да и подозревали, что переводчица-москвичка все-таки «стук-стук»). Зато не шарахались, когда в Нью-Йорке нас узнавали на улицах. «О, “Песняры”!», – бывало, восклицали изумленные прохожие, видимо, недавние соотечественники. Мы же в тот приезд в Америку смотрели, раскрыв рты, на первые мобильные телефоны, размером с кирпич.
***
Это по молодости ко всему быстро приходишь, остро чувствуешь время, а в сорок–пятьдесят попасть на задворки эстрады проще простого. Так что обращение за «новой кровью», причем вовремя, – это еще одна грань Мулявина, лидера, умнейшего человека. Самокритичный Володя всегда понимал предел своих возможностей. И для общего блага, чтобы продлить ансамблю активную жизнь на несколько лет, он подвинул бы любого в «Песнярах»: ротация кадров. Как во всяком коллективе.
***
… ансамбль всю вторую половину 80-х постоянно латал кадровые дыры. О многих ничего не скажешь, кроме «был» и даже на «принимал участие» не тянут. Но они от этого ничуть не скромничают: гордо несут статус «песняр» – почти как Мулявин, получается; а тут бы впору разделить термины «песняр» и «участник ансамбля в такие-то годы».
***
«Вянок», первая программа «Песняров» в независимой стране, получилась разовым проектом под конкретное мероприятие в Нью-Йорке – выступление в библиотеке Организации Объединенных Наций. Правда, его могло и не случиться. За деньгами на выезд в Штаты Мулявин поначалу обращался к Станиславу Шушкевичу, тогда председателю Верховного Совета и руководителю Беларуси. Шушкевич нам категорически отказал с той позиции, что «Песняры» могут и за свои съездить. (Нашел рублевых миллионеров!) Хотя собирались мы не на кассовые концерты, а представлять страну, ее литературу и музыку в ООН. К счастью, оперативно изыскать для нас деньги взялся министр иностранных дел Петр Кравченко – пробивной, как так, мужик.
***
Правда, жизнь сразу дала понять, чего мы стоим со своими мечтами. Первый же новогодний корпоратив, на который возлагали столько надежд, принес… пятьсот долларов на нос (сколько теперь получаем, не скажу, но оглушительно по сравнению с советскими ставками). Это при том, что уже появились телеэфиры, клипы, записи концертов… Вот где был облом в новогоднюю ночь! Выходит, опять к кабанчику приплыли. Вообще, в Москве мы начали зарабатывать, и соответственно, почувствовали себя стабильно только через три–четыре года. Когда пошел вал концертной работы. Правда, если бы мы в тот Новый год сразу заработали большие тысячи, может, и не рвались дальше также искренне.
***
Хотя, конечно, никакого братства в «Песнярах» не существовало и быть не могло.
***
Но факты очевидные: сколько не перечисляй фамилий из полсотни людей, прошедших через «Песняров», достаточно произнести «Мулявин», как делается ясно, кого по-настоящему любил и любит народ, и всё становится на свои места.
***
Сейчас любят повторять, наверное, и нам упрек: «Почему не уберегли Мулявина?» Так ведь пока в коллективе работали будущие «Белорусские песняры», как ни крути, боролись мы и за себя, и за Володю, стали отрицательным, но стимулом для решения вороха проблем в госансамбле. <…> Но как только «источник беспокойства» самоликвидировался, давить на Мулявина стало некому, пошла расслабуха.
***
Так что Иосиф Кобзон в своем резком замечании прав (относительно того, что артисты «Белорусских песняров» не навестили Мулявина в больнице после аварии. – ред.): должны мы там быть, хоть ломать двери – а к Володе попасть. За всех говорить не стану, но свою голову пеплом за этот момент посыпаю: надо было сходить, надо. Выходит, долг, который уже ничем не покроешь, до конца на нас. <…> С ощущением так и не разрешенной межчеловеческой ситуации лично я и живу. Был бы религиозным человеком, сходил бы в храм и покаялся. А так… Придется, наверное, более сложный путь пройти.
***
И вдруг Володя спрашивает: «А как там Змей?» – совершенно запросто, с улыбкой до ушей. Паша (Павел Якубович. – ред.), крайне удивленный второй раз за полчаса, сказал, что все у Змея нормально. «Ну, Змей есть Змей! Знаю, чем он там занимается!» – все так же улыбаясь, без всякой злобы и обиды. <…> Когда я услышал от Паши эту историю, подумал: вот в таких искренних моментах и есть весь Володя, Муля. Наверное, будь он жив, мы бы и перезвонились, и встретились, и поговорили начистоту. И судя по развитию событий, это могло произойти довольно скоро – двадцать лет ждать точно не пришлось бы.
***
А реакция официальных лиц, вроде как призванных что-то блюсти, воспитывать, поддерживать, строить в государственном масштабе на каких-то идеалах, – стабильная: им всем до одного места.
***
…когда-то по зову сердца, а не горисполкома Олег Аверин написал «Мінскую зорку». Хорошая лирика, искреннее, без показухи посвящение любимому городу, которое претендовало на звание гимна столицы… Но ни ко Дню города, ни в другое время эту вещь не услышишь. Пытаться пролезть в обойму? Себе дороже. Мало того, ткнувшись с записью «Мінскай зоркі» на радио, мы убедились: никому такие посвящения не нужны, пусть песня твоя трижды удалась.
***
…как-то собрал на диск новые белорусскоязычные песни ансамбля (тот же клевый «Ручэй» Катикова или «Вочы цёмна-снінія» Аверина) и пошел по минским FM-радиостанциям. Тогда они еще были на острие. Так мне какой-то щенок с пустыми глазами указал на дверь: «Это нам не надо». А в концерте получаем на те же вещи массу положительных эмоций. Да и зачем бы я их принес, будь это бесперспективный материал?
***
…под «Знай, не забывай» уже которую зиму на катке в центре Минска на коньках рассекаю. И когда мы составляли репертуар для одного стадионного зимнего концерта, я сразу по ассоциации с холодом и льдом ее вспомнил. Ребята мне: «Так она же не популярная!» А я им: «Надо на каток ходить, пацаны!»
***
Правда, рецензий профессионалов, считай, и не довелось прочесть или выслушать. Да и критиков музыкальных в профессии почти не осталось, которые дали бы взвешенную оценку. Журналисты же все про кухни да про дачи расспрашивают.
***
В «Белорусских песнярах» тоже присутствует момент соперничества между ведущими вокалистами, между композиторами и аранжировщиками. Пусть не остро, но как здорово это подстегивает! Ведь что нам дает возможность жить так долго? Внутренне недовольство: мол, я могу лучше. А можешь – сделай!
***
А Мулявин был в музыке революционером масштаба Че Гевары или Марата. В чем его революция? На эстраду, в массовое пространство он вывел одну из советских культур, которая не была широко известна. Человек, который такое совершил, однозначно личность большого таланта – и музыкального, и человеческого. И организационного: Мулявин нас собрал, разглядел, создал для каждого образ на сцене, совершенно незаметно вылепил. Это так, что бы мы потом не говорили о Володе. Поэтому он «народный» артист СССР. Тут полное соответствие заслуг и звания.
***
Кто-то может поворчать: выросло целое поколение, которое толком и не знает, что такое «Песняры». А по мне, это естественно. Даже творчество «битлов», наших кумиров, не знают! Так что если дело дойдет до переоценки ценностей, на первое место выйдет музыка. И истиной в итоге окажется то, что Мулявин был невероятным певцом (все сложности его натуры и многие спорные поступки останутся в биографиях), и то, что оставили после себя «Песняры».
Автор публикации: Алеся Янович.
Источник: Naviny.by
К 50-летию ансамбля «Песняры» Национальная библиотека Беларуси подготовила выставку «Этот феномен – “Песняры”».
Читайте также:
