К 90-летию выхода романа «12 стульев» и 85-летию выхода романа «Золотой теленок».
В этом июле под шум, дождь и слезы умиления чемпионата мира по футболу исполнилось 90 лет со дня выхода очень важной для советской и постсоветской культуры книги – романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова «12 стульев». И в этом же году исполняется 85 лет со дня выхода отдельной книгой второй части приключений Остапа Бендера – «Золотого теленка», написанного в 1931-м, но на два года задержавшегося в печати из за цензурных затруднений. Романы-долгожители, имевшие и имеющие успех во все советские и несколько меньший в постсоветские времена, переведенные на основные мировые языки, вышедшие миллионными тиражами, более 20 раз экранизировавшиеся – причем последняя экранизация вышла не так давно, в 2013-м, в Италии, – перед нами настоящая классика советского ХХ века.
История создания книги, как нам казалось, общеизвестна, но оказалось – не совсем, особенно среди людей моложе 30, поэтому кратко повторим ее.
В 1929 году уже известный молодой советский писатель Валентин Катаев, умудрившийся быть кавалером Георгиевских крестов и орденов Ленина одновременно (интересно, что в наше время этому опыту уже пытаются подражать, правда, пока без орденских планок), предложил двум журналистам – своему младшему брату Евгению Катаеву (псевдоним – Петров) и его коллеге и другу Илье Файнзильбергу (псевдоним – Ильф) поработать у него «литературными неграми» – написать авантюрный роман о «брильянтах, спрятанных в стуле», пообещав стать первым редактором и, как сказали бы сейчас, литературным агентом романа. Но рукопись написанной первой части «12 стульев» была так хороша, что, прочтя ее, Катаев отказался от редактуры, назвал соавторов «сложившимися писателями» и якобы предрек роману большую известность. Правда, Валентин Петрович поставил брату два условия, которые сегодня кажутся вполне альтруистическими: роман должен быть ему посвящен и после получения первого гонорара соавторы преподносят ему золотой портсигар. Это обросло таким количеством легенд, что воспринимается как анекдот и неясно, было это условие или нет, – но, забегая вперед, скажем, что впоследствии портсигар подарен был, правда, как утверждал сам Катаев – женский.
В январе 1928 года рукопись была закончена, а в июле того же года с быстротой, кажущейся удивительной, если не знать о поддержке Катаева, книга Ильфа и Петрова была напечатана сначала в журнале «30 дней», который редактировал знаменитый в дореволюционные годы журналист Василий Регинин, а потом отдельной книгой в известном издательстве «ЗиФ» («Земля и фабрика»), возглавляемом в то время русским поэтом-акмеистом, одесским приятелем Катаева и участником африканской экспедиции Гумилева, поэтом Владимиром Нарбутом.
Впрочем, такая благополучная издательская судьба была только у «12 стульев», советское время шло вперед, и опубликованный в «30 днях» в 1931 году «Золотой теленок» не прошел «Главлит» (так тогда называлась цензура), нахватал отрицательных отзывов (авторов справедливо обвинили в симпатиях к главному герою), был напечатан в эмигрантском парижском журнале «Сатирикон» и в виде книги впервые вышел только в США. Казалось, роману обеспечена судьба «запрещенной литературы», но все обошлось после вмешательства Максима Горького и его личного письма к наркому просвещения Андрею Бубнову, старому большевику, в молодости учившемуся в царском Сельскохозяйственном институте и считавшемуся интеллигентом в Совнаркоме образца 1933 года (впоследствии попал под массовые репрессии и был расстрелян где-то в районе подмосковного совхоза «Коммунарка»).
Но эти ужасные исторические подробности к нашему повествованию напрямую не относятся, после вмешательства Горького «Золотой теленок» был издан в СССР в 1933 году. К слову сказать, проблемы у книг Ильфа и Петрова на этом не закончились: из переизданий «12 стульев» постепенно исчезали куски текста, и в 1939 году он вышел аж без двух глав (к счастью, эти потери не очень повредили книге, исчезнувшие главы можно видеть в некоторых изданиях новых времен), а в 1948 году советская власть опомнилась окончательно, и оба романа Ильфа и Петрова удостоились аж отдельного постановления всесильного ЦК ВКП(б) и как «грубая политическая ошибка» были строго запрещены к печати. Если бы авторы были живы, скорее всего не миновать бы им лагеря. Но было уже поздно – Ильф умер в конце 1930-х, Петров погиб на войне, а Великий комбинатор стал всесоюзной знаменитостью… Кстати, любопытная деталь: в своих воспоминаниях Евгений Петров говорит, что авторы планировали написание третьей книги об Остапе Бендере, действие которой должно было происходить на строительстве… Беломорканала, где Бендер должен был проходить «трудовое перевоспитание». Но замысел, к счастью, не осуществился, и история со второй частью «Мертвых душ» и чудесным преображением Чичикова (к которому, безусловно, восходит типаж «сына турецко-подданного») не повторилась.
Говоря о романах Ильфа и Петрова в «юбилейной» статье, нельзя не сказать о прототипах героев. Публика всегда хочет об этом знать: кто скрывался за вуалью вон той красивой дамы?.. В нашем случае – за пенсне Ипполита Матвеевича и капитанской фуражкой Остапа. Кто обиделся на авторов и на годы перестал с ними разговаривать?.. Как ни странно, нам не удалось обнаружить следы таких обид, а что касается героев, то обо всех, будучи стесненными рамками газетной статьи, мы говорить не можем, но о главных несколько слов скажем. Вы удивитесь, но под именем Воробьянинова скрывался родной дядя Катаевых, живший в Полтаве, до революции любитель женщин и ресторанов, носивший золотое пенсне, а после революции превратившийся в мелкого совслужащего и собирателя марок. Официальными же прототипами Остапа Бендера считаются (и Катаев-старший написал об этом в своей автобиографической повести «Алмазный мой венец») одесские авантюристы Остап Шор и Митя Ширмахер, но скорее все-таки Шор, сын дочери одесского банкира и владельца магазина колониальных товаров. Историки литературы пишут, что самой большой мечтой Шора было сбежать в Бразилию, что он носил светлую одежду, капитанскую фуражку и шарф. Перед самой революцией переехал в Петербург, намереваясь стать студентом, но революция, Гражданская война и начавшийся голод заставили его вернуться в Одессу. По пути в Одессу через охваченную Гражданской войной Россию с целью заработка он изображал то гроссмейстера, то художника и даже женился на хорошенькой провинциальной пышке и перезимовал у нее. Говорят, что Шор был отличным рассказчиком и (впрочем, как и Ширмахер) был знаком со многими одесскими литераторами, в том числе и с Катаевым, у которого – добавим мы – после очередного застолья с Шором, естественно, родилась идея описать его приключения… Где-то в Интернете, не могу вспомнить где, я читал, что в 1934 году Шор встречался с Ильфом и Петровым, но вскоре после этой встречи уехал из Москвы. Вероятно, это просто совпадение, а может быть, реальный Остап понял, что растущая популярность романа и начинающаяся волна репрессий могут дать скверный результат. Опубликовавшая около 10 лет назад интереснейший очерк об Остапе Шоре его внучатая племянница Наталья Камышникова-Первухина говорит, что прототип «потомка янычар» вовсе не был таким романтиком, каким его преподнесли Ильф и Петров, – это был настоящий подпольный предприниматель-цеховик советского времени, циничный, умный и жестокий (или надевший такую маску), занимавшийся чем угодно – от работы в одесской ЧК в 1920-х до подпольного изготовления икон для вновь открываемых после войны церквей. Подчеркивал свои связи с уголовным миром, безотказно давал взаймы… Впрочем, его последняя любовь, женщина, поразительно похожая на мадам Грицацуеву, его разорила – обычная советская история с женитьбой на молодой, прописками провинциальных родственников и нечестными разменами больших квартир в центре… Когда подпольный миллионер умер, его капиталов едва хватило на похороны. Любопытно, что его внук стал художником и настоящим иконописцем. Написан очерк в городе Ноксвилле, штат Иллинойс.
Но все это пусть печальные, но детали… А нам нужно главное: в чем секрет огромного успеха романов Ильфа и Петрова и их влияния на умы многих и многих поколений советских интеллигентов? Конечно, это очень хорошо написано, конечно, благодаря блестящему юмору авторов текст романов давно разошелся на цитаты и афоризмы – это, безусловно, очень важно. Кстати, современная Ильфу и Петрову критика молчала почти год, удостоив «12 стульев» только маленькой заметки в «Вечерней Москве», где говорилось, что «роман написан легко, но высот не достигает», и мы думаем, что снова потребовалось влияние Горького, чтобы в только что организованной «Литературной газете» летом 1929 года (через год после выхода книги!) появилась большая положительная статья. Но на мой взгляд, дело не в великолепном юморе и уж точно не в положительных рецензиях. Были смешные, блестяще написанные вещи, плюс-минус пять-шесть лет ровесники романов о Великом комбинаторе, например проза и драматургия Булгакова 1920-х годов, но не менее смешные, чем «12 стульев» и «Золотой теленок» «Самогонное озеро» или «Багровый остров» читало в разы меньшее количество людей, чем сагу о Великом комбинаторе… Нет, не зря забили тревогу критики РАППа в начале 1930-х, не зря романы запрещали в «ждановские» времена и не зря они интересны стольким поколениям читателей – потому что, господа и дамы, это были романы О СВОБОДЕ. Их главный герой – свободный человек, вне зависимости, ставили Ильф и Петров перед собой задачу создать такого героя или (что скорее) это получилось, как часто бывает в литературе, помимо их воли. В этом секрет популярности их романов. Потому что тяготение к свободе, согласно экзистенциальной философии и психологии, – это одна из базовых данностей человека. Данностей, слышите? Даже – или тем более – в советские времена… Но мы не будем заниматься здесь философией и обобщениями, а лучше перечислим то, что поразило автора этой статьи в далеком не то 1980-м, не то 1981 году, когда к ему в руки впервые попала оранжевая в желтую полоску зачитанная книжка Ильфа и Петрова.
Во-первых, герой нигде не служит, не отсиживает «от и до», он ведет жизнь свободного художника или предпринимателя – в советское время, начиная примерно с 1930 года, когда закончился НЭП, такая жизнь была мечтой. Это могли позволить себе только официально признанные властью «деятели искусств», но кроме них книгу читали миллионы ИТР (инженерно-технических работников), для которых в 1939 году 15 минут опоздания на работу грозили тюремным сроком, а в 1979 году один «библиотечный день» в неделю был мечтой, ради достижения которой пускались на такие хитрости, которые сделали бы честь любому Министерству иностранных дел… Во-вторых, Остап Бендер – настоящий коммерсант, предприниматель, в чем-то предвосхитивший или предсказавший 1990-е годы (правда, тогда на положении доверчивых любителей шахмат из Нью-Васюков оказалось полстраны) и, подчеркнем, протянувший ниточку в нынешние времена. Чего стоит объект его «расследования» – прилежный совслужащий с короткой стрижкой и «ефрейторскими складками на щеках», подпольный миллионер Корейко, основу своего состояния составивший на краже продовольственной помощи голодающим Поволжья. (Правда, в наше время такие люди своих денег не прячут – в этом его отличие.) Далее, на протяжении всего романа Остап постоянно говорит о своем желании уехать, эмигрировать из СССР в Рио-де-Жанейро, «где, как известно, полмиллиона населения ходят в белых штанах» – прекрасный образ, если вспомнить образцы советской одежды. Но главное – эмигрировать!.. Этого нельзя было желать, об этом нельзя было говорить вслух, за это сначала сажали, а в более вегетарианские, хрущевско-брежневские времена выгоняли с работы и из университетов, – а он говорил, шутил и собирал для этого невообразимые по советским временам деньги… Неважно, что у него ничего не получилось – слово-то было сказано! И книга с этими разговорами и шутками выходила огромными тиражами и стояла на полке почти в каждой интеллигентной советской семье от Владивостока до Калининграда... Лично я первое понимание того, что из СССР можно уехать, вынес именно из нее. Нет, положительно, поздно спохватившиеся «товарищи» из канувшего в Лету ЦК ВКП(б) «были правы»…
В заключение хочется сказать несколько слов о причинах падения читательского спроса и интереса к книгам Ильфа и Петрова в наше время. Из проведенного нами микроопроса 10 московских студентов в возрасте около 20 лет семь о романе что-то слышали, трое из этих семи смотрели фильмы Гайдая и Захарова, одна читала (в школе по настоянию бабушки) и одна не читала и ничего не слышала об этой книге. Конечно, результат этот понятен – общее понижение интереса к чтению, но, на мой взгляд, не это главное. Как писал Петров в своих воспоминаниях, идея «Золотого теленка» – это идея денег, лишенных морального авторитета. Мы сомневаемся, так уж были морально обесценены деньги в полунищем СССР начала 1930-х годов, скорее они стали весомым приложением к месту в бюрократической иерархии, но в постсоветской России они чуть ли не единственный моральный авторитет… Хорошо это, плохо или ужасно, можно спорить, но это факт... Вот и весь секрет охлаждения. Молодым людям не хочется читать книги о жизни, где все было поставлено с ног на голову, даже блестяще написанные, увы. При всех минусах нынешнего времени они живут в другой реальности.
Автор публикации: Слава Сергеев.
Источник: Независимая газета
Книги представленных в материале авторов можно заказать в электронном каталоге Национальной библиотеки Беларуси
