Детские страшные рассказы давно заинтересовали ученых: на протяжении полувека специалисты собирают и анализируют истории о «черной-черной комнате». Фольклорист и антрополог, научный сотрудник РАНХиГС Никита Петров объяснил, как возникают эти сюжеты и почему они пугают не только детей.
Городские страшные истории, которые школьники рассказывают друг другу в компаниях, детских лагерях, походах у костра, изучают с 1960-х. Раньше в деревнях были распространены страшилки с колдунами и ведьмами.
Во многих культурах есть подобное. Но, судя по всему, известный нам набор сюжетов (про красную руку, черное пианино, синие или черные колготки и так далее) – изобретение советского времени. В середине XX века фольклористы начали их записывать и изучать.
К 1990 годам устное творчество перешло в книжную форму – писатель Эдуард Успенский собрал истории про гробы на колесиках, зеленые пистолеты, полосатые ноги, красное печенье и тому подобное под одной обложкой.
Страшные рассказы очень похожи по структуре. Основных схем несколько. Персонаж или предмет-вредитель появляется в доме, и над ребенком или членами семьи нависает угроза. Или ребенок попадает в опасное пространство, где возникает персонаж-вредитель.
Сегодня дети уже читают эти истории в книжках или интернете, а потом рассказывают сверстникам. По сути, это средство установления властных отношений, в частности между старшими и младшими.
Когда рассказываешь такую историю в лагере – в палате или у костра, обретаешь авторитет: ты знаешь, чем все кончится. И, напугав других, становишься лидером.
В свое время тот же Эдуард Успенский так объяснял происхождение этих рассказов. В стране – тотальный информационный контроль, СМИ публикуют только идеологически выверенные тексты. Но через разговоры взрослых в мир детей просачивалась самая разная информация и порой трансформировалась в страшилки.
Вот стандартная история о семье в коммунальной квартире. Папа ушел на работу – и не вернулся. Мама ушла на работу — и не вернулась. Первое, что приходит на ум, – это репрессии, которые вот так переживаются и проживаются ребенком. Из того же ряда – рассказы про черную машину, которая ездит по городу и забирает детей.
Другой пример: мама с папой покупают пианино, которое оказывается «персонажем-вредителем». Девочка (или мальчик) играет и с каждым днем худеет, бледнеет.
Здесь можно вспомнить, что очень многих советских детей отдавали в музыкальные школы не по их желанию. Видимо, это и послужило одним из факторов возникновения историй о пианино, у которого на каждой клавише – маленькие иголки.
Отдельная категория – рассказы, связанные с освоением детьми взрослого мира. Мама впервые покупает дочке колготки, и девочка жалуется маме по дороге в детский сад, что ножкам больно. Мама не обращает внимания. А вечером, когда дома девочка снимает колготки, под ними вместо нормальных ног «только кости». То есть освоение мира взрослых (колготки – предмет из взрослой жизни) происходит через преодоление страха.
Марина Павловна Чередникова, одна из первых исследовательниц страшилок, говорила: «Когда ребенок впервые задумывается о смерти, он не может ответить на вопросы о том, почему мы умираем, что происходит потом с телом. И, возможно, эти рассказы — такой коллективный ответ на сложные вопросы».
Современные дети воспроизводят страшилки, но вряд ли их действительно боятся. Причем к стандартным темам добавились сюжеты из фильмов ужасов.
Например, мальчики пошли в старый дом, где обитает маньяк из фильма «Пила» или робот, который всех убивает. Информационное поле сейчас шире, дети пользуются разными источниками.
Существовали и другие варианты запугивания детей – уже взрослыми. Например, боялись милиционера, цыгана. Пугали и так: «Выйдешь на улицу с мокрой головой – заведутся вши». Через страх детям внушали нормы поведения.
Иногда страхи переходят в моральную панику, которая охватывает взрослых. Одна из вспышек была в 1957 году после фестиваля молодежи и студентов. Еще одна – в дни Олимпиады, когда в Москве тоже было много иностранцев.
В 1980-м джинсы были дефицитом. Так вот, ходили слухи, что якобы какие-то иностранцы-вредители прячут в швы хлопчатобумажных изделий коробочки со вшами. Наденешь джинсы – заведутся вши.
Интересно, что в 1990-е годы желтая пресса паразитировала на подобных слухах и перепечатывали эти фантастические истории огромными тиражами. Форма существования страшилок менялась, но суть оставалась прежней.
Последняя большая волна моральной паники связана с группами «Синий кит», «Разбуди меня в 04:20» и тому подобным. Вышла статья о страшной игре – какие-то «чужие» (иностранцы, сектанты) пытаются контролировать наших детей, заставляя их вступать в группы смерти.
Мои коллеги-антропологи внедрились в эти группы под видом участников, пытались понять, что там происходит. Как выяснилось, в основном таким образом дети из старших классов устанавливали некую форму контроля над младшими учениками.
Но паника настолько всех охватила, что учителя на собраниях рассказывали об опасностях игры даже тем детям, которые ничего об этом не знали. Это обсуждали родители в чатах. Потом все пошло на спад, однако через некоторое время возникла новая моральная паника, основанная на другой легенде: иностранцы специально раздают детям жвачки или конфеты с запрещенными веществами.
На этом примере видно, насколько мы боимся взаимодействия наших детей с незнакомцами и иностранцами. Так традиционные легенды и страшные истории выживают в современном мире.
Источник: РИА Новости
