Переделыватель Вселенной. Энергоизбыточный человек в поисках счастья

Писатель и философ Михаил Веллер – об эпидемии веритофобии, социальных сетях и своих новых книгах.

«ЛГ»-ДОСЬЕ

Михаил Иосифович Веллер – писатель, философ, теле- и радиоведущий. Родился в 1948 году в г. Каменец-Подольский. Окончил филологический факультет Ленинградского университета. Сменил около тридцати профессий. Член Российского ПЕН-центра, International Big History Association, Российского философского общества, Эстонского союза писателей. Автор более 30 книг, многократно переизданных, в том числе «Хочу быть дворником», «Легенды Невского проспекта», «Приключения майора Звягина», «Всё о жизни», «Великий последний шанс», «Наш князь и хан», «Странник и его страна» и других.

– Михаил Иосифович, о том, как начался ваш путь в литературу, вы неоднократно рассказывали. А как начался ваш путь в философию, как возникла эта жажда познания мира?

– Знаете… обычно в возрасте 6–9 лет любой ребёнок задумывается о том, как устроен мир. Я прекрасно помню, как во втором классе мы с моим другом Серёжей Фоминым шли в школу и рассуждали, что, может быть, вообще мы все живём у гигантского великана в банке... Затем в подростковом возрасте, в юности большинство людей задумывается над тем, как устроен мир, а самое главное – почему нет в жизни счастья и почему мир несправедлив? Но потом все становятся взрослыми и задаваться этими вопросами перестают. А некоторые отдельные личности всё-таки продолжают думать. Вот и я отношусь к их числу.

Трудность была в том, что в 1973 году, было мне тогда 25 лет, Советский Союз жил за железным занавесом, и литературы по философии практически не было. В СССР было четыре больших библиотеки: центральная, московская Ленинка, и три в Ленинграде: Публичная, Академии наук и университетская. Из философии, выходящей за пределы марксизма-ленинизма, там было только изданное до 1917 года!.. И конструировать всё приходилось на пальцах, отсеивая и составляя из доступных книг и журналов мельчайшие крохи информации. Вообще философия – это складывание известных ранее фактов в неизвестную ранее, открывающуюся картину мира.

И только в 1981 году, из Ленинграда я уже переехал в Таллин, у меня ночью, в зимнюю грозу, как в готическом романе, сложилась цельная картина мира. Но! При советской власти изложить это цельное ви­денье мира в книге, опубликовать было невозможно… Оно было, во-первых, не марксистское, а во-вторых – не оптимистическое, ибо в конце Вселенную ждёт безусловная гибель, которая является начальной стадией и запуском её очередного перерождения.

Я помучился и написал рассказ «Шаман», где устами выдуманного эвенкийского шамана излагал свою теорию. Потом написал короткую повесть «Испытатели счастья». И они были напечатаны: «Шаман» – в «Юности», «Испытатели счастья» – в «Авроре». А потом, в 1991 году, ещё при советской власти, у меня вышла книжка «Приключения майора Звягина», где заключительная глава – это исключительно изложение всех основ моей философии, позднее названной энергоэволюционизмом.

А в 1998-м, уже в свободной России, вышла книга «Всё о жизни». С тех пор она переиздавалась раз сорок, суммарный тираж уже перевалил за полмиллиона – небывалый для философской книги в России. Всё, что появлялось после, было развитием этой темы.

И только в последние годы я пришёл в Институт философии Академии наук, в Российское философское общество, был на двух Всероссийских философских симпозиумах, на Всемирном в Афинах, на международном симпозиуме по диалектике, конференциях по Big History… Но история складывалась так, что в России философия мало кому близка, будем откровенны.

– Вы упомянули книгу «Всё о жизни», где в числе прочего вы пишете о том, что в познании мира и себя человек должен найти баланс между знанием, которое он получает из книг, и знанием, полученным из личного опыта. Как вы считаете, какое место в процессе познания занимают литература и чтение? И какой баланс этих соотношений нашли вы для себя лично?

– Литература – это вся информация о человеческой культуре, законсервированная на материальных носителях. Дописьменный период сказителей и устной передачи всех знаний сменился письменным, когда наилучшее изложение знания доступно поколениям людей. Без чтения книг, то есть без усвоения опыта тысячелетий, достижений всего человечества – о каком же познании можно говорить… Прежде всего – науки и техники без спецлитературы нет, а без этого вся цивилизация недалеко уйдёт.

Но ещё – человеку необходимы исконная житейская мудрость, умение понимать и чувствовать людей, строить свою жизнь, заводить семью, находить дело по сердцу, занимать достойное место среди других. Вот этому книги не научат – несмотря на все труды по социальной психологии, не говоря уж о художественной литературе. Свою жизнь, судьбу, свою личность и своё счастье – надо выстрадать, прочувствовать через реальные события и дела, через труд и усталость, борьбу и любовь, победы и поражения, страх и радость. Книги книгами, а живая жизнь – жизнью. Может быть глупый эрудит – и мудрый неграмотный крестьянин. Всё бывает.

А вот для писателя пропорция между знанием из книг и знанием жизни через обо­дранные бока – очень индивидуальна. Это вопрос интуиции, интересов, мировоззрения, темперамента. Рецепт один, и он древен: ходить по путям сердца своего.

– Вы – одна из немногих публичных персон, которые не представлены в социальных сетях. Это принципиальная позиция? Как вы вообще относитесь к соц­сетям и их влиянию на жизнь людей?

– В моём отсутствии в соцсетях никакой принципиальной позиции нет. Но до последнего времени я не испытывал в том никакой потребности. Если хотел изложить свои мысли и представления о жизни, о людях, то, во-первых, я мог написать это в новой книге. Во-вторых, мог сказать об этом на радио или телевидении, и меня услышало бы достаточно большое число людей. Все комментарии, что я видел в соц­сетях, не представляются шедевром ума и стиля: участвовать в этом процессе и давать пищу для комментаторов я пока не готов. Затем, использование «пиджин-америкэн-инглиша»… Эта лексика показывает, как стремительно – на уровне языка и понятий – мы превращаемся в страну третьего мира. «Зафрендить», «лайкнуть», «хэкнуть», «хайпнуть» и так далее… Это позорно. Так разговаривали на английском языке пакистанцы, когда входили в Британскую империю… А главное, я не понимаю: что там люди делают? По-моему, в основном ругаются.

Учтите, будущее этого – до чрезвычайности печально. У Брэдбери есть рассказ о дальней космической экспедиции, где в огромном корабле люди находятся поодиночке в своих отсеках, очень далеко друг от друга. И один, умирая, записывает информацию своего мозга, свой голос на материальный носитель, чтобы друзья не знали, что его больше нет, не скорбели. Время от времени механизм включает телефонную связь и кому-то звонит и разговаривает. Но! Они уже все умерли! И вместо них изображают общение эти бездушные механические копии... Так и большинство участников социальных сетей можно заменить некими виртуальными личностям – ботами. И этого никто не заметит.

– В этом году у вас вышли сразу две новые книги – «Веритофобия» и «Огонь и агония»… Одна – философская, вторая – книга лекционных эссе по литературе. Расскажите о них немного.

– В «Веритофобии» речь о том, что человек не только не всегда желает знать правду – это давно известно, – но абсолютно искренне бывает убеждён в неправде, даже если со стороны она выглядит наив­ной и грубой. И этот человек категорически не желает знать правду, которую ему предъявляют. Это проблема крайне интересная; старая, но до сих пор комплексно не решённая. Каждый сталкивается с тем, что, разумеется, ложь входит в нашу ежедневую жизнь. Хотя бы в качестве социального ритуала: когда люди здороваются, не отбирают в столовой тарелки друг у друга, одеваются, соблюдая нормы принятой пристойности… и не говорят человеку то, что о нём думают. Хотят сказать: «Трах-тах-тах тебе!», а вслух говорят: «Здравствуйте! Как вы хорошо выглядите!» Иначе было бы невозможно жить. Но процесс переходит от вежливости и угодливости к такому лицемерию и моральному релятивизму, что люди абсолютно искренне верят в общепринятую ложь, и правды знать не желают. Это было всегда...

Но сегодня эта черта – веритофобия (боязнь правды, бегство от правды) – особенно опасна. Потому что в XXI веке мы переходим от человеческой цивилизации к цивилизации киборгов, компьютеров, машин, когда человек делается всё менее нужным, а искусственно созданные механизмы берут на себя всё больше функций. Люди в общем и целом сейчас глупеют, а жизнь на земном шаре идёт к худшему. Количество бездельников повышается, как и количество бедных, нищих; одновременно увеличивается число очень богатых и растёт разрыв между богатыми и бедными; стираются границы между государствами;
всем фактически правит транснациональный капитал; к власти почти пришла мировая олигархия. Всё это приведёт к тому, что мы будем жить в мире не совсем человеческом и весьма негуманном уже в конце XXI века. Это необходимо знать.

«Огонь и агония» – книга о литературе. Но если некоторые лекции, такие как «Литература 60-х», достаточно традиционны, то другие, такие как «Русская классика как яд национальной депрессии» или «О Фаддее Булгарине» – даны с точки зрения непривычной. Почему непривычной? Потому что ложь, которую повторили десять тысяч раз, делается истиной. Потому что литературный пейзаж, каким он был на самом деле, и литературный пейзаж, который 150 лет спустя совершенно перепахали и перепланировали диспетчеры литературы – литературоведы и критики, у которых свои идеологические, политические и другие пристрастия, – очень отличаются друг от друга. И в результате там, где был прославленный, преуспевающий, всеми читаемый и хвалимый критиками писатель Фаддей Булгарин, у нас теперь безобразная фигура доносчика и клеветника на Пушкина, что соответствует истине примерно на 1%.

Роднит эти книги разве что непочтение к традиционной точке зрения. Здесь я часто вспоминаю старую шутку Бернарда Шоу тех времён, когда в моде была френология. Знаменитый специалист-френолог приехал в Лондон, пожелав обследовать череп писателя. Потом Шоу говорил: «На том месте, где у людей на голове находится шишка уважения к окружающим, у меня он нашёл впадину».

– В вашей повести «Испытатели счастья», опубликованной 30 лет назад, герои пытались вывести формулу счастья. А вам удалось вывести эту формулу для себя? Вы можете назвать себя счастливым человеком?

– Что касается называния себя счастливым человеком, то я много лет повторяю ставший каноническим ответ Жанны д’Арк на вопрос трибунала святой инквизиции: «Жанна, простирается ли на тебя Благодать Божия?» На что был ответ: «Смертному не дано знать, простирается ли на него Благодать Божия, но если да, то да не оставит она меня».

О счастье у меня есть большая глава в книге «Всё о жизни» и в книге «Психология энергоэволюционизма». Дело не в формуле счастья, потому что понятно, что счастье у каждого своё, и оно зависит и от обстоятельств, и от времени, и от внутреннего настроения. Главное – почему вообще люди хотят быть счастливыми и знать, в чём смысл жизни?

Люди давно знали, что счастье не снаружи, а внутри нас, и надо находить его через обретение внутреннего покоя, внутренней благодати и внутреннего мира. После Будды что добавишь… И однако, зная это, люди ассоциируют счастье с достижением какой-либо цели, с материальным обладанием: богатство или вершина в карьере, но всегда крупное действие, способность чего-то добиться!

Так вот… Человек создан для того, чтобы в течение жизни как можно больше всего перечувствовать и как можно больше всего сделать. Это относится и к человечеству в целом. И погоня за счастьем подобна погоне осла за морковкой, потому что человек заставляет себя делать всё больше и больше. И само наличие «счастья» как понятия – это ещё одно свидетельство энергоизбыточности человека, его повышенного энергетического уровня, запаса сил, который существует потому, что человек – самый активный переделыватель Вселенной из всех известных нам на сегодня.

Автор публикации: Валерия Галкина.