В ней чувствовали создание не от мира сего и академик Борис Бим−Бад, и детский писатель Олег Бундур, и игумен монастыря отец Варлаам, и поэт Андрей Анпилов, и послушник Миша с Соловков, и случайные прохожие - те, кто встречал ее в трамвае или в магазине, не ведая, что она литератор, поэт.
Ее выдавали глаза. Близорукие и растерянные глаза потерявшегося ребенка. Ей было за пятьдесят, а хотелось спросить: "Девочка, где твоя мама?.." Так, бывало, и спрашивали. И она отвечала: "Моя мама на небе". Это была чистая правда.
Ирочка Отдельнова, 1967 год. ”Когда я в печали, воспоминание о детстве, как карета ”скорой помощи”, мчится ко мне на вызов сердца…” Фото: Из архива Дмитрия Шеварова
После ухода мамы Ира осталась одна на свете и часто говорила друзьям, что хочет к маме. Друзья пугались и убеждали ее не спешить, а она так удивленно смотрела на нас: мол, как вы не понимаете, я же не умереть хочу, я к маме хочу.
Но Ира не сделала из своего одиночества камня преткновения, она отвалила его от души тем, что быстро освоила компьютер и через социальные сети вышла к читателям. Вслед за Мерабом Мамардашвили она могла бы сказать: "Я выхожу из своего одиночества к вашему сиротству". Можно только догадываться, скольких людей − внешне куда более благополучных, чем Ира − она утешила. Причем утешила без всякой проповеди, а просто разговором о том о сем. О том, что вот утро и это радость, а скоро вечер и это тоже радость.
Те, кто читал ее небольшие, всегда неожиданно обрывавшиеся тексты (в интернете или в нашем "Календаре поэзии"), навсегда запоминали их. Вернее, даже не сами тексты, а их вкус. Ирины сочинения называли и эссе, и стихотворениями в прозе, и лирическим дневником и "задумчивой письменностью" (это слова, слетевшие на бумагу как бы минуя писательское ремесло). Ира любила простые слова, простые чувства, обыкновенные вещи. Это с детства, очень горького - провинциальные больницы, уездные санатории, тесно набитые детьми палаты, когда виден лишь краешек неба, кусочек двора, ветка клена.
Ира любила простые слова, простые чувства, обыкновенные вещи. Это с детства, очень горького - провинциальные больницы, уездные санатории, тесно набитые детьми палаты, когда виден лишь краешек неба, кусочек двора, ветка клена.
Ее мир был часто ограничен четырьмя стенами. И казалось, что эта жизнь, крайне скупая на впечатления, быстро истощит ее воображение, ее писательство. Но у нее было нечто неисчерпаемое - это детство.
Стихи детей войны − не о войне, а о хрупкости мираИра каждый день заглядывала в память, как в колодец, и вспыхивала от счастья: там опять находилось что-то новое. Будто кто-то заботливо подбрасывал ей счастливые сюжеты из детства провинциальной девочки, родившейся в апреле 1962 года. Мы, ее ровесники−"шестидесятники", могли только изумляться яркости и свежести того, что она умудрялась находить в нашем общем детстве. Для множества ее читателей в ФБ или ВКонтакте стали родными образы ее бабушки, мамы и дяди Саши. Они так же стоят перед нашими глазами, как образы, созданные, к примеру, Фазилем Искандером в "Детстве Чика". Кстати, Фазиль Абдулович начинал свой литературный путь в Курске − в городе, где родилась и который воспела в своей прозе Ирина Отдельнова.
Ира не знала "реальности", ее гибельных искушений и соблазнов. Она не предполагала всего этого в жизни и тем самым парадоксально оказывалась... сильнее нас. Пока мы падали, отчаивались, унывали и ругались, она пестовала свет и потом этим светом бинтовала наши раны.
Книга Ирины Отдельновой вышла в свет в Курске в 2017 году тиражом всего в двести экземпляров, но стала культурным событием года.” Фото: Из архива Дмитрия Шеварова
Самый робкий человек оказался самым бесстрашным и работал спасателем. В Курске есть своя премия "Человек года" и приз там − позолоченное антоновское яблоко. К счастью, Ира успела получить эту премию в номинации "Преодоление" и стала подписываться "Антоновка".
При жизни у нее вышла всего одна книга: "Мои одуванчики". Быть может, это лучшая книга лирической прозы, созданная в ХХI веке. В 2017 году ее собрал и выпустил курский просветитель Сергей Малютин. Так получилось, что он отдал Ириной книге свои последние силы. Сергей умер год назад, в марте 2018-го.
Полгода спустя, осенью, Ира записала в дневнике: "Жду, что вот откроется дверь и снова войдет Сережа. Мы обнимемся, поцелуемся. Он достанет из своего пузатого портфельчика книги. И мы вновь поведем речь о старом Курске, о людях прежних. Смотрю на его фотографию над диваном, и мы улыбаемся друг другу..."
Пишу об Ире и смотрю на телефон. Он молчит. И я не могу позвонить Ире в Курск. Что ж, закончу работу, сниму с полки Ирину книжку и, открыв наугад, зачитаюсь. "В одну и ту же реку нельзя войти дважды. Но кажется мне, что там, в запределье, в мире ином − ждет меня мама и старый дом на улице Большевиков...
Из стихов
Избушки, полные света
Иногда мне хочется уехать далеко-далеко,куда-то на Сахалин,
где еще остались избушки,
полные света;
где люди отзывчивы
и не сокрушаются о том,
что не успешны.
Дети по снегу возвращаются из школы,
ждут их любящие взрослые.
ласковый кот,
жарко натопленная печка.
Сейчас их расцелуют,
разденут,
затормошат,
начнут кормить горячим обедом
и расспрашивать о делах в школе.
А за окнами будет вечереть,
в небе засияют звезды
и недочитанная книга дождется
своего заветного часа.
Ирина Отдельнова, 2012
Строки биографии
Преодоление и дорога к дому
Ирина Марковна Отдельнова родилась в Курске 6 апреля 1962 года. Инвалид с детства. Много месяцев провела в больницах. Эссеист, мастер лирической миниатюры, художница. Лауреат конкурса общественного признания "Человек года" в номинации "Преодоление" (Курск, 2015), лауреат литературной премии "Дорога к дому" (2016). Член Курского союза литераторов. Герой нескольких выпусков "Календаря поэзии". Отошла ко Господу 14 февраля 2019 года. Скоро сорок дней...
Из последних писем
"Значит, продолжится творчество и смысл жизни..."
Курск, 29 сентября 2018.
...Чувствую, что зреет во мне что-то более глубокое, серьезное и просит выхода наружу. Может, потому и плакала недавно ночью. Сейчас я потихоньку сама могу иногда дойти до своих стеллажей. Я все так же много читаю. И вот начала немного писать. Но у меня старые, слабые очки, я в них едва−едва вижу. И попросила заказать одни очки для компьютера (чтобы общаться), другие для книг и бумаг (чтобы писать). Значит, продолжится творчество и смысл жизни. Со мной томик Арсения Тарковского. Временами я к нему возвращаюсь. Жизнь идет. И, кажется, идет в верном направлении. И мне спокойно, Димочка. Несмотря ни на что.
