Уникальные воспоминания о своем окружении и времени, в котором жила, оставила нам Лидия Чуковская, хранительница дома Чуковского в Переделкине.
В марте этого года Лидии Корнеевне Чуковской, старшей дочери Корнея Чуковского, исполнилось 110 лет.
Последние годы своей долгой жизни Лидия Чуковская доживала в Москве, в доме на Тверской улице. Подходила к окошку и смотрела на шумную, радостную толпу людей, спешащих куда-то по своим делам. Закрывала глаза – и представляла другой город и другое время.
И смутный, легкий силуэт мужчины в шляпе – он растворялся в питерском тумане… Матвей Бронштейн, главная любовь ее жизни.
Но Митя, Митенька придет в жизнь Лидии позже. Сначала главным человеком станет отец. Корней Иванович Чуковский.
Чукоккала
Маленький дачный поселок под Питером, Куоккала, сегодня называется Репино. В этом красивом и тихом месте так легко и плодотворно писались стихи и рисовались картины! Сюда в 1912 году переехала семья Чуковских, здесь они прожили до 1917 года. В гостеприимный дом писателя Корнея Чуковского, как мошкара на огонек, слетались творческие люди.
Шаляпин, Маяковский, Андреев, Короленко были здесь желанными гостями. За чаем с пирогами засиживались до утра. Спорили, читали стихи, рассказывали занимательные истории.
Атмосфера была удивительной, творческой. Художник Илья Репин, с которым так сдружился Корней Иванович, тоже житель Куоккалы, в шутку переименовал Куоккалу в Чукоккалу. В многодетной семье Чуковских Лида, родившаяся 24 марта 1907 года, была вторым ребенком; на три года старше брат Николай, на три года младше – Борис. А самая младшая, Мурочка, появится на свет только в 1920 году.
Жизнь проживет короткую, умрет от туберкулеза в возрасте одиннадцати лет, но навсегда останется героиней десятков стихотворений своего талантливого отца… С раннего детства Лида поняла, что в их семье литература и жизнь неразрывно переплетены. И жизнь подкидывает сюжеты покруче любого авантюрного романа. Вот взять, например, отца.
Корней Чуковский с дочерью Марией. Фото 1925 года.
Здесь вообще одни тайны да загадки. Корней Иванович Чуковский на самом деле имя имел другое – Николай Корнейчуков.
Серебряный герб Кольки Корнейчукова
Родился будущий писатель 31 марта 1882 года в Санкт-Петербурге. Часто можно встретить ошибочное написание даты рождения – 1 апреля, из-за ошибки в переходе на новый стиль: в ХIХ веке «прибавляли» 12 дней, а не нынешние 13. Чуковский очень страдал от того, что был незаконнорожденным. Его отец – Эммануил Соломонович Левенсон – был состоятельным человеком, а мать, полтавская крестьянка Екатерина Корнейчук, прислуживала в доме. К моменту рождения мальчика у Екатерины и Эммануила уже была трехлетняя дочь Мария.
Левенсон сына не признал, женился на женщине «своего круга». И Екатерина с двумя детьми уехала в Одессу. Смышленый и талантливый мальчишка считался одним из лучших учеников в гимназии, но был отчислен из-за «плохого» происхождения. Замечательная повесть о детстве «Серебряный герб» рассказывает нам об этих событиях. На всю жизнь осталась у него горькая обида на «позорное клеймо», на отца, не давшего своего имени. Первоначальное отчество Васильевич было дано Николаю по крестному отцу. Может быть, поэтому с легкостью он с началом литературной деятельности расстался с именем, полученным при рождении, и начал подписывать свои первые произведения псевдонимом Корней Чуковский. Известное нам сегодня отчество – Иванович – выдуманное.
Собирательное. Ведь Иван в те годы было самым распространенным именем… Дети – Николай, Лидия, Борис и маленькая Мария, Мурочка, – были уже Корнеевичами. И, конечно, Чуковскими.
Врожденная гуманистка
…Лида росла «серьезной фантазеркой». В своем «Дневнике» Корней Иванович называет старшую дочку «врожденной гуманисткой». Маленькая Лида по три раза в день перечитывала «Каштанку» и мечтала о том, чтобы «все люди собрались вместе и решили, чтобы больше не было бедных». «Чистая душа!» – восхищался Чуковский Лидочкой. И разговаривал с ней – «по-взрослому». Ну и книжки читал вслух, конечно. А потом Лида полюбила ему читать по вечерам сама и читала по 3–4 часа, а в пятнадцать уже редактировала его переводы. Прекрасно редактировала! В ней рано проявился, очевидно, унаследованный литературный талант. После революции Чуковские переехали в Петербург, где Лидия поступила в частную женскую гимназию Таганцевой.
Комната, в которой жил писатель Корней Чуковский, в доме-музее в Переделкине.
А в 1924 году Лидия начала учебу на словесном отделении государственных курсов при институте истории искусств и одновременно – на курсах стенографии. Время было кипучее, голодное, но веселое! А с какими людьми общалась и дружила Лида! Целая галерея блистательных имен: Александр Блок, Осип Мандельштам, Анна Ахматова, Максим Горький, Владислав Ходасевич, Вениамин Каверин, Михаил Зощенко… Лидия буквально влилась в этот литературный поток. Конечно, писала сама. Но в 1926 году произошла неприятная история: за составление антисоветской листовки (к которой, впрочем, Лидия никакого отношения не имела) студентка была арестована и отправлена на три года ссылки в далекий Саратов. Благодаря заступничеству отца ссылка продлилась только одиннадцать месяцев. Но уже тогда в Лидии проснулась основная тема ее жизни: тема борьбы за справедливость. Сколько еще будет самой разной борьбы – за любовь, за принципы, за правду. И самая последняя борьба – за литературный музей отца, Корнея Чуковского.
Литература затягивала все сильнее, и в 1928 году Чуковская окончила филологический факультет Ленинградского университета. Корней Иванович тесно сотрудничал со многими детскими издательствами. Так Лидия оказалась в легендарной редакции – «ДетГизе», возглавляемой Самуилом Яковлевичем Маршаком. О годах работы в этом уникальном издании она написала позже книгу «В лаборатории редактора».
«Подлинным университетом суждено было стать для меня ленинградскому отделению редакции “ДетИздата”. Тут, в редакции, литература, “литературный процесс”, то есть самый предмет институтского изучения, совершался на наших глазах и даже, как нам мерещилось, при нашем посильном участии. Не зачеты сдавали мы профессорам, а рукописи в типографию», – писала она в своих воспоминаниях.
Люша и Митя
Начало тридцатых годов – время для Лидии самое счастливое. Во-первых, родилась дочка Елена, Люша. Во-вторых, она полюбила Матвея Бронштейна, талантливого физика.
Матвей Бронштейн. Фото 1930-х годов.
Но сначала было замужество. Мужа звали Цезарь Вольпе; историк литературы, человек неплохой, но…не было в этом браке главного. Любви. «Ни единый атом общности не роднил нас», – жестко говорила о Вольпе Чуковская. О Цезаре Лидия рассказывает в своем автобиографическом романе «Прочерк» как о некоем недоразумении, прелюдии к главной встрече своей жизни. Тридцатые годы так круто замесили любовь и смерть, острое счастье и отчаянное горе! Родилась ненаглядная дочка Люша – но умерла любимая сестра Мурочка. Рассыпался в прах брак с Вольпе – но появился Матвей Бронштейн, или Митя, как называли его близкие. Застенчивый очкарик, который казался старше своих двадцати пяти, когда был серьезен, он превращался в озорного мальчишку, стоило ему рассмеяться. Лидия развелась с Вольпе и окунулась в работу. Одной из великолепных задумок Маршака было – соединить детскую литературу с научной. Доступным, простым языком рассказать школярам о сложных научных явлениях – для этого нужен был человек, совместивший в себе физика и лирика. Матвей Бронштейн.
«История гелия сплелась с историей нашей жизни – Митиной, моей. Работа над книгой сблизила нас. Собственно, она же нас и поженила. Брака нашего мы ни от кого не скрывали, но некоторое время вынуждены были жить врозь, на разных квартирах – он у себя на Петроградской, на улице Скороходова, 22, а я, вместе с Идой и Люшей, на Литейном, 9. Совместный литературный труд был для нас чем-то вроде свадебного путешествия. Все серьезнее и глубже узнавали мы друг друга. Редактировал книгу Маршак. Я ассистентка.
Все трое влюблены: Митя и я друг в друга, Маршак в Бронштейна. Редактировать что-либо, не влюбившись в рукопись и в автора, не поверив в его великое будущее, Маршак вообще не умел».
Тридцать седьмой и другие годы
Счастье любви слилось со счастьем творчества. Но уже закрутилось «красное колесо» сталинских репрессий. В августе 1937 года был арестован Матвей, в сентябре – разгромлена редакция Маршака. Кого-то арестовали, кого-то просто уволили.
«Летом тридцать седьмого участь ленинградской редакции была решена и дан был иной сигнал – к уничтожению не только книг, но и людей, создававших книги», – вспоминает Чуковская. Тщетно пыталась Лидия хоть что-то узнать о судьбе Бронштейна – безуспешно. Он сгинул, исчез, будто и не было никогда талантливого физика. «Но тридцать седьмой убил стольких и стольких вблизи меня, убил Митю – ближайшего из близких (просто так, между прочим, для ровного счета!) и мою жизнь переломил на две части: до и после».
В 1939 году отчаявшаяся Лидия начала свою повесть «Софья Петровна» – о массовом терроре, о «ежовщине». Каждая страница рукописи могла быть поводом для вынесения «высшей меры». Но Лидия продолжала писать. Так она выплескивала боль потери.
И еще – в ее жизни появилась настоящая дружба с большим поэтом, Анной Ахматовой. Лидия, с детства воспитанная на хорошей литературе, понимала всю ценность не только поэзии Ахматовой, а каждого ее слова, жеста. И Чуковская начала вести дневник встреч с Анной Ахматовой.
Позже эти дневники она издала в виде книги «Записки об Анне Ахматовой». Пожалуй, это одно из самых честных и беспристрастных воспоминаний о великой Ахматовой.
В 1940 году Чуковская получила подтверждение того, что Матвей Бронштейн расстрелян «за участие в контрреволюционной группе».
Казалось, мир рухнул, – что может быть страшнее? Но началась Великая Отечественная. Чуковская с Люшей были эвакуированы в Ташкент.
В родной Ленинград ей больше не суждено было вернуться. Так вторая половина жизни Лидии Чуковской оказалась связанной с Москвой и писательским поселком Переделкино.
Жизнь – борьба
После войны Лидия Корнеевна трудилась редактором журнала «Новый мир», преподавала на Высших литературных курсах при Союзе писателей… И, конечно, писала. Наступила хрущевская оттепель, и многое, казалось, стало возможным.
В издательстве «Советский писатель» в 1962 году приняли к изданию повесть «Софья Петровна» – но уже в начале 1963 года редакция сообщила Чуковской, что из-за серьезных «идейных недостатков» рукопись не может быть напечатана.
Дом Корнея Чуковского в Переделкине.
Но Лидия Корнеевна была уже не та робкая девочка-институтка, когда-то сосланная из-за подложного приговора. Она пошла в наступление и подала в суд на издательство, потребовав полного гонорара за «завернутую» рукопись. Дело длилось два года и окончилось победой Чуковской; в том же, 1965 году, «Софья Петровна» была опубликована в Париже, а через год в Нью-Йорке. На родине повесть Чуковской вышла спустя почти полвека – в 1988 году в журнале «Нева».
Правозащитница и публицистка, блистательный редактор и просто – образованный и порядочный человек, Лидия Корнеевна бескомпромиссно вступала в борьбу с любой несправедливостью. Ее имя стоит в одном ряду с Солженицыным, Войновичем, Сахаровым.
За известную статью «Гнев народа», которую прочитали на «Би-би-си», Чуковскую исключили из Союза писателей России. В статье Лидия Корнеевна возмущалась травлей Пастернака и Солженицына. Имя Чуковской долгое время нельзя было упоминать в печати – страшный запрет был снят только в перестроечные годы…
Дом Чуковского
Музей Корнея Чуковского в Переделкине – еще одно большое дело, осуществленное силами Лидии Корнеевны и Елены Цезаревны, Люши.
После смерти Корнея Ивановича Союз писателей и Литературный фонд объявили самую настоящую войну дому писателя и всеми силами пытались выселить оттуда Чуковских, вывезти уникальную библиотеку, собранную Корнеем Ивановичем, насчитывавшую более четырех с половиной тысяч книг, чудные мемориальные вещи… Дом просто хотели снести. Но Лидии Корнеевне удалось отстоять Дом Чуковского.
И сегодня мы можем за каких-то полчаса добраться до удивительного места, где работал один из самых любимых детских писателей… Кстати, Корней Иванович Чуковский, серьезный прозаик, литературовед, мемуарист, переводчик, очень обижался, что его знают исключительно как автора «Мухи-цокотухи» и «Мойдодыра».
Всю жизнь Лидия Корнеевна писала стихи. Они просты и гармоничны, в них нет вычурности и претенциозности… И даже грусть в них – достойная и сдержанная.
В один прекрасный день я все долги отдам,
Все письма напишу, на все звонки отвечу,
Все дыры зачиню и все работы сдам –
И медленно пойду к тебе навстречу.
До последних своих дней она хранила верность своему делу, своей семье, любимому человеку. В «Прочерке», который имеет еще одно название – «Митина книга», – Лидия Корнеевна Чуковская писала: «Собственную Митину память и собственную Митину волю и Митино будущее 18 февраля 38-го года убили. Меня и мою память – нет. Крупицами своей памяти под напором воли пытаюсь я заполнить пустоты – прочерки! – казенных справок. Это не жизнеописание М.П. Бронштейна и даже не казнеописание. Это слабая попытка сохранить хотя бы тень его тени. Восстановить – если не его образ, то хотя бы свое воспоминание о нем. Хотя бы сны».
Источник: Вечерняя Москва
Читайте также:
