Владислав Крапивин. Путь. 1990-е годы.
Владислав Крапивин пишет не столько для детей, сколько для будущих взрослых...
Если бы не было книг Владислава Крапивина, наше детство всё равно состоялось бы. Но не было бы в нём той высокой и правильной ноты, которая помогает оставаться человеком во взрослой жизни.
1966 год. В свет выходит повесть Владислава Крапивина «Оруженосец Кашка». Эта книга о том, кто хочет управлять реальной жизнью, и о том, кто хочет создавать новую жизнь, достойную его души. Пройдут годы. В книгах, которые напишет Владислав Крапивин в 1970–1980 годы, в образе главного героя сольются воедино Воин и Сказочник, Герой и Поэт... А пока путь к этому слиянию только предстоит. 1971 год. Повесть «Баркентина с именем звезды». В этой повести мы получим представление о Главном Герое, ради которого автор создаёт свои книги на протяжении шестидесяти лет. Герой этот – избранный, поскольку способен любить мир не только как поэт, но и как рыцарь; отсюда его бескомпромиссность, когда реальная (не сказочная, не добрая) жизнь пытается заставить его жить по своим законам. Но для существования такой Души в этом мире необходим принцип духовного родства, который соединяет героев, способных своим словом, поступком, мечтой преобразовать реальность в мир, живущий по законам доброй сказки.
А дальше – 1990-е. Прыжок страны в капитализм, как в пропасть. До человеческого ли?.. Оказалось, да.
«Ведь Дорога всё равно получилась…» – говорит герой романа-фантазии Владислава Крапивина «Кораблики» («Помоги мне в пути…»).
Дорога как ценность сама по себе. Лекарство от боли. Надежда. В романе не единожды прозвучат слова: «Дорога», «Путь», «Уход». Три персонажа проживают свои жизни под их знаком: Питвик (взрослый Петр Викулов), Петька Викулов (он же, но одиннадцатилетний мальчишка, выхваченный из своего времени и перенесённый на сто лет вперёд) и Конус (мозг, задействованный учёными для того, чтобы прорубить туннель в многомерных мирах). В «Корабликах» приговорённость к беде достигнет не свойственных для более ранних произведений Крапивина масштабов: двенадцать тысяч беспризорных мальчишек и девчонок неотвязно преследуются бедой; только благодаря высшей космической логике ребятам с чёрных пароходов «Розалина» удастся избежать предначертанного земным дьяволом Полозом. Но не только пространство «Розалин» становится ареной борьбы Добра и Зла: эта борьба идёт в каждой отдельной человеческой душе. Смешение, переплетение двух начал приводит к тому, что происходит раздвоение душ, судеб, вариантов выхода из одной и той же ситуации. Раздвоенность, вариативность личности и её судьбы с наибольшей силой проявляется в противостоянии двух образов-антиподов. Особенностью жизненной философии, морали Феликса-Антуана Полоза является её аморфность, «текучесть», «диалектичность». Философия же Питвика – это философия констант. Ритуал, воплощающий потребность будущего Питвика в константах, – его обращение к Богородице. И лейтмотивом в романе «Кораблики» становится «молитва живым словом» – мольба души. Эти ритуалы содержат в себе то, без чего человеку не выстоять– Надежду. Её символ (и символ вечного Пути) – кораблики, которые Питвик и Петька оставляют у лика Богородицы и на могиле мамы…
Поиск правильного Пути в условиях социального слома Владислав Крапивин продолжит в романе «Бабушкин внук и его братья». В начале романа мы видим классическую ситуацию, в которой одиннадцатилетний ребёнок вынужден играть роль жертвы только потому, что сверстники назначили его жертвой. Алька Иволгин находит источник беды и слово, определяющее этот источник – Озм – «озверелый мир». В его пространстве главный герой постоянно совершает открытия. Например, открытием становится то, как озверелый мир воздействует на него самого: страх вторгается в душу, пытаясь заставить его жить инстинктами. Но именно с преодоления собственного страха начнётся противостояние Озму. Роман называется «Бабушкин внук…», потому что даже с родителями герою придётся вести бои за свою душу. В отличие от них, бабушка для Альки – истинно родной человек: именно она доказывает, что душу в Озме сохранить можно, и показывает, как это сделать. Отсюда система образов, воплощающих понятие родового гнезда: бабушкин дом, Евангелие, часы... И есть на планете Земля, словно бы любующейся своим беснованием (мотив лезущих в сознание новостей), особое пространство – Завязанная роща, странное для Земли не только с физической, но и с нравственной точки зрения. Здесь душа живёт по своим законам, а не по тем, которые навязал Озм. Всё истинное в романе связано с тайной, а случайности, совпадения – становятся знаками её проявления. Но совпадения бывают и злыми... Оказывается, что добрый мир и Озм связаны. В ходе повествования Алька постепенно подготавливается к осознанию драматичной истины: Озм – в нём самом… Именно для того, чтобы увидеть мир во всеобщей связи и показать, насколько тяжело для души бремя осознания этой связи всего со всем, неясности границы между добром и злом, автору и необходим особый герой. Нота неискушённой исповедальности, которую он при-вносит в повествование, внешне демонстрирует его слабость («Я – трус»), тем значительнее видится в финале человек, оказавшийся способным на Надежду: найти Слово, преобразующее мир.
Произведения Владислава Крапивина, созданные до 1990-х годов, можно было бы назвать светлой сказкой о мальчишке-герое (несмотря на драматизм ряда книг). Причём светлым делает её сам герой: он открыт миру и способен одухотворять его, он побеждает зло, используя своё духовное родство с окружающим пространством, людьми, а также Слово (детская считалка-заговор), способное преобразить мир. В произведениях 1990-х годов образ мира уже несёт в себе черты страшной сказки. Автор, как и прежде, воссоздаёт эволюцию своих героев, используя эстетические принципы романтизма, реализма, научно-фантастической литературы и фольклорное начало. Но если роман «Кораблики» предлагает в качестве выхода из пространства беды обращение к нравственным константам, сформулированным в прошлом человечества, то роман «Бабушкин внук и его братья» в качестве выхода видит поиски Души в той таинственной сфере, которую ещё только предстоит освоить в будущем. Как и прежде, вера в силу исцеляющего Слова становится основной поддержкой для героя в его борьбе за преображение злого мира. Но в отличие от более ранних произведений, финалы книг 1990-х – неоднозначны. Слишком всеохватно, всепроникающе зло, чтобы можно было уверенно сказать, что в следующую секунду оно не победит. Отсюда главенствующий образ, пронизывающий художественную ткань произведений В. Крапивина этого периода, – образ Надежды.
Каждый из нас, кто прошёл через 1990-е, знает не понаслышке о состоянии наших душ и умов в то время. И каждый из нас понимает, насколько сильным и мудрым Человеком надо быть, чтобы во время социального слома ясно и чётко видеть не только знаки беды, но и пути выхода из неё. Статью, посвящённую пятидесятилетию Владислава Крапивина («Урал», 1988, № 10), я начинала словами: «... мы всё дальше от социального вегетарианства».
Статью, посвящённую восьмидесятилетию писателя, завершу так: порой этот уход от социального вегетарианства напоминает уход от человечности вообще. Но до какой бы точки этот процесс ухода ни дошёл, всегда будет Человек, который напомнит: есть Звёзды, Корабли, Душа.
Автор публикации: Наталья Северова, кандидат филологических наук.
Источник: Литературная газета
