Международный эксперт Национальный электронно-информационный консорциум НЭИКОН Алексей Скалабан рассказал, почему деятельность научных журналов должна регулироваться специалистами, как открытый доступ влияет на цитируемость материала и кто такие «хищники» среди научных журналов.
– Что такое открытый доступ?
– Открытый доступ – бесплатный, мгновенный доступ, обязательно предполагающий публикацию с лицензией определённого типа. Важно понимать, что если что-то доступно бесплатно, то это ещё не значит, что оно открыто. Если на странице со статьей чётко не прописана лицензия, у нас нет никакой гарантии, что завтра эта статья останется там же и не поменяет свой статус. Одна из особенностей открытых лицензий – их безотзывность. Если издатель декларирует, что публикация находится в открытом доступе на условиях свободной лицензии, то лицензия не может быть отозвана.
За рубежом, как правило, если издание называет себя журналом открытого доступа, то издательство чётко понимает, что значит используемая им лицензия и какая ответственность лежит на этом издательстве. Что касается России и Беларуси (у нас практически одинаковая ситуация), то здесь пока всё несколько по-другому. Например, если мы возьмем сайт elibrary.ru – крупнейшую российскую научную электронную библиотеку, – то увидим, что там есть вкладка «журналы открытого доступа». Однако публикации на сайте доступны только после авторизации, и это противоречит принципам открытости.
Это проблема, в первую очередь, издателей: у них не хватает компетенций, знаний о том, что бесплатный доступ и открытый доступ – это разные вещи. Они просто публикуют на своём сайте статьи, которые можно прочитать без авторизации, и считают, что у них журнал открытого доступа. Лишь когда они предпринимают попытки выйти на международный уровень, когда они хотят привлечь зарубежных авторов или рецензентов, попасть в какие-то базы данных – например, в Директорию журналов открытого доступа (the Directory of Open Access Journals, DOAJ), Web of Science, Scopus, – то сталкиваются с необходимостью указать информацию о лицензии. И лишь декларации статуса будет недостаточно: должна быть ссылка на место на сайте, где указана информация о лицензии, описано, что должен делать автор, какие существуют условия использования произведений. Здесь и начинаются проблемы.
НЭИКОН и Ассоциация интернет-издателей в рамках разных проектов распространяем информацию о концепции открытого доступа. Мы считаем, что одна из наших миссий – просвещение библиотекарей, учёных, издателей, всего научного сообщества. Даже если журнал по своей бизнес-модели находится в закрытом доступе, мы всё равно поднимаем вопрос прав на произведения: да, конечно, у вас такая модель, но у вас всё равно должен быть договор с авторами. Автор должен понимать, какие права у него есть. Если этот журнал находится в постоянном закрытом доступе, автор должен знать, что он может делать с препринтом этой статьи, сможет ли он через какое-то время выложить препринт или постпринт в свой репозиторий либо на какую-то глобальную платформу типа ResearchGate.
Есть ещё один нюанс. При использовании открытого доступа как части бизнес-модели за издание журнала должен кто-то платить. Это может быть само издательство, если, допустим, оно получает какие-то гранты и публикация для авторов бесплатна, это может быть так называемая APC (article processing charge), когда за публикацию в журнале платит сам автор. Сумма колеблется от 500 до 5 000 долларов. Открытая публикация в Elsevier стоит в среднем около 3 000 долларов Хотя исследования показывают, что чаще всего автор платит не напрямую, а за счёт части своего гранта, или ему помогает покрыть расходы университетская библиотека.
Перейдем к вопросу «зелёного» открытого доступа. Если под «золотым» доступом подразумевается публикация именно в журналах открытого доступа, то платформой для «зелёного» являются репозитории, которых, по данным OpenDOAR, сейчас порядка 4 тысяч. Университеты и научные организации уже давным-давно развивают как институциональные репозитории, в которые собирают публикации своих учёных, так и тематические (такие как ArXiv.org), где публикуются статьи по определённым дисциплинам. Недавно была новость о том, что знаменитый репозиторий SSRN, посвящённый социальным наукам, приобрел Elsevier и начал развивать на этой платформе другие тематические отрасли. Скоро SSRN станет междисциплинарным или мультдисциплинарным репозиторием открытого доступа.
Цель создания репозиториев, если мы говорим про институциональный репозиторий, – обеспечение открытого доступа к накопленным знаниям организации. Если авторы публикуют статьи в закрытых журналах, то очень часто издатели разрешают им размещать препринты в институциональных репозиториях. Препринт – это та рукопись, которую автор отправляет на рассмотрение в журнал. Некоторые журналы позволяют размещать препринты с редакционной версткой, а некоторые журналы, например, JAMA (медицинский американский журнал), не приветствуют размещение препринтов. Нужно отметить, что последних осталось совсем немного.
Сети репозиториев в евразийском пространстве развиваются по-разному в зависимости от страны. В Армении около 1-2 университетов имеют собственные платформы, в Киргизии примерно такая же картина, в Казахстане немного лучше – может, около 10.
В Беларуси 24 университета из 52 имеют свои репозитории. Они начали появляться в конце 2009-2010 гг. У нас была государственная программа, которую мы реализовывали по заказу Министерства образования. За счёт выполнения этой программы мы адаптировали программное обеспечение с открытым кодом DSpace под нужды университетов и распространяли его в течение 3-4 лет. В результате стал заметен большой рост репозиториев в белорусских вузах.
Что касается России, то здесь недавно был запущен проект «Национальный агрегатор открытых репозиториев российских университетов», одной из целей которого является объединение уже существующих репозиториев, а также продвижение открытого доступа, открытой науки, помощь в создании институциональных репозиториев на местах. Мы с нашими коллегами проводим семинары, разрабатываем методические рекомендации и проводим прочую подготовительную работу.
– Вернёмся к научным журналам. Применима ли модель, при которой автор платит за публикацию, в российских и белорусских научных журналах?
– Существует проблема так называемых «хищнических» журналов. Библиотекарь Джеффри Билл прославился тем, что создал список журналов, которые брали плату за быструю публикацию статей. Цены на публикацию стартовали от ста долларов, при этом такие журналы ничего не рецензировали, они просто публиковали то, что прислал автор, и брали за это деньги. Никто не обращал внимание на качество статей. В России таких хищнических журналов очень много, и в последнее время с ними идёт упорная борьба. Например, в прошлом году 344 журнала были исключены из российского индекса научного цитирования, потому что их заподозрили в продаже мест под статью без рецензирования.
Фактически такие статьи пишутся для отчётности, их никто не читает, они приносят огромный вред науке. Зачастую журналы, зарабатывающие на APC, подозревают в хищничестве. Я даже не могу сказать, существуют ли на сегодняшний момент в России журналы открытого доступа, которые используют модель APC. Мне такие примеры именно среди качественных, хороших журналов неизвестны.
Ведущие российские журналы – это журналы Академии наук. Они пытаются придумать платформу, которая будет работать именно по модели APC, но на сегодняшний момент, насколько я знаю, никаких решительных шагов в этом направлении сделано не было. Хотя в январе этого года, по-моему, порядка 150 журналов издательства «Наука» перешли в бесплатный доступ, включая выпуски за 2018 год. Но они не используют открытые лицензии.
– А применима ли у нас такая модель? Зарубежным авторам всё же проще потратить 2 тысячи долларов на публикацию, чем российским. Журнал в итоге собирает достаточно денег, чтобы оплатить рецензентов, редакторов, верстальщиков и всех остальных. Российские авторы не готовы платить такие суммы.
– Дело в том, что западные фонды закладывают в сумму гранта стоимость публикации статьи в открытом доступе, если они её требуют. У российских и белорусских фондов такой практики нет. Мне кажется, это одна из причин, по которой такая модель у нас не работает – для неё просто не создана инфраструктура. Фонды требуют, чтобы публикация была в открытом доступе, но деньги на это не выдают. Я считаю, что нужно обеспечить одновременно оба эти условия: чтобы фонды требовали публикации результатов в открытом доступе и закладывали в сумму гранта расходы на APC.
В Европе идёт движение к тому, что к 2020 году все, что финансируется Еврокомиссией, должно быть опубликовано в открытом доступе. Причём речь идет не только о само- публикациях, но и об исходных данных (то, что называется research data и raw data). Такая практика будет способствовать развитию открытой науки и обеспечит возможность воспроизводить описанный опыт.
– Как будет выглядеть инфраструктура научной коммуникации в перспективе 5–7 лет?
– Существует большая четверка издателей в мире науки: Elsevier, Wiley, Springer Nature и Taylor & Francis. Там публикуется, наверное, около половины всех качественных, наиболее цитируемых научных статей. Цифра не точна, но я знаю, что в Elsevier публикуется каждая четвертая научная статья в мире. Сейчас также развиваются проекты мегажурналов. Например, один из самых известных – PLOS (Public Library of Science). Кроме того, в 2011 году Nature запустил свой журнал, который называется Scientific Reports. В 2017 году в нем было опубликовано более 25 тысяч статей. Мне кажется, что в ближайшей перспективе будут развиваться и мегажурналы, но надо понимать, что их не может быть много. Допустим, будет 5 журналов в мире, тогда всё будет публиковаться в них? Мне кажется, что это не очень логично.
Журналы в том виде, в котором они существуют сегодня, будут существовать еще много лет. Во-первых, это бизнес, во-вторых, это удобно, в-третьих, люди привыкли так делать, в-четвертых, вокруг специализированного журнала формируется своя аудитория – это рецензенты, редакторы, авторы, исследователи. То есть журнал формирует свою маленькую экосистему.
В мире есть около 25 тысяч хороших (или относительно хороших) научных журналов. Всего их около 100 тысяч. У каждого журнала есть своя аудитория. Сейчас информации настолько много, что просто нельзя прочитать все статьи, которые вышли по твоей тематике. Это огромный поток информации. В концепции мегажурнала, мне кажется, теряется именно эта связь с сообществом. У нас есть круг библиотечных журналов, есть своё комьюнити, которое общается на форумах и конференциях, на Facebook. И оно в среднем читает от 2 до 5 библиотечных журналов. Если это комьюнити уйдет в мультидисциплинарный мегажурнал, то всё это размоется.
– Может быть, так доля объективности в оценках будет больше? Если всё это выйдет за пределы одного конкретного сообщества.
– А вы думаете, что в условном PLOS статью по библиотечному делу будет рецензировать физик или химик? Сообщество расширится, но не за счёт того, что уйдёт в мегажурналы. Оно расширится за счёт объединения двух-трёх журналов. Поэтому, как мне кажется, бизнес-модель журнала будет существовать достаточно долгое время. Естественно, репозитории тоже будут развиваться, но, на мой взгляд, они не заменят журналы.
– Каковы перспективы модели журнала с открытым рецензированием?
– Я не очень верю в то, что учёный найдет время писать какой-то комментарий под статьей. При этом непонятно, кто именно пишет комментарий. Можно подписаться нобелевским лауреатом, а на самом деле быть однофамильцем этого нобелевского лауреата. Отношение к таким комментариям, как в Facebook, несерьёзное.
– Как открытый доступ влияет на распространение информации о результатах научных исследований и цитируемость?
– Я не уверен, что публикация статьи в открытом репозитории повысит ее цитируемость. У нас есть статья, которая вышла год назад в журнале «Интеграция образования», включенном в Scopus. На ReserachGate её прочитало 1600 человек. Статья при этом размещена в открытом доступе. Пока она получила только одну ссылку, и я не могу сказать, что если бы она была в закрытом доступе, то этой ссылки бы не было. Есть такие исследования, которые показывают, что фактически открытый доступ не влияет на цитирование, но влияет на скорость появления ссылок. К примеру, статья в подписном журнале будет процитирована 10 раз за 5 лет, а в открытом доступе – 10 раз за 3 года. При этом за 5 лет количество цитирований будет одинаковым. Несомненно, что открытый доступ повышает видимость материала.
Вероятность цитирования довольно сложно рассчитывать по ряду причин. Есть такое понятие в науке, как «спящая красавица». Это когда какое-то исследование не было замечено при публикации и внимание на него обратили только через 10 лет после того, как кто-то на неё сослался, Статья, которая ее «разбудила»называется «принцем». Если вы посмотрите, как дают нобелевским лауреатам премии, то увидите, что они получают признание через много лет после того, как сделали открытие.
– Насколько альтметрика может свидетельствовать о востребованности научного исследования и его качестве?
– О востребованности – да, о ценности – да, о качестве – нет. Слово «качество» к статье вообще применить сложно. Что такое качество статьи? Может ли плохая статья быть качественной? Разгромная рецензия ведь тоже даёт цитирование – вот и метрика подросла. С престижем тоже сложно. Журнал Nature престижный, но в нём, по-моему, цитируется только 20% статей. Могут быть статьи нобелевских лауреатов, которые наберут 5 тысяч цитирований за 10 лет, могут быть статьи, которые ничего не наберут, а через 20 лет «проснутся» и станут событием. Поэтому словосочетание «качественная статья» я бы вообще не использовал, статья бывает ценной, высокоцитируемой. Но ценность не равна цитируемости.
На мой взгляд, существующих метрик вполне хватает, и многие министерства, многие фонды используют те метрики, которые есть. На сегодняшний день импакт-фактор, который считается по базе данных Journal Citation Reports и метрике CiteScore, – это важнейшая метрика оценки научного журнала. Там указано количество ссылок на статью – это метрика оценки цитируемости, востребованности статьи. Не думаю, что в ближайшее время появится какая-то новая суперметрика, которая ответит на все вопросы.
– Каким будет будущее библиотек в мире открытой науки?
– Оно уже наступило. Есть пример американских библиотек, шведских библиотек. Во-первых, они аккумулируют деньги на открытый доступ, чтобы публиковать статьи учёных. Во-вторых, сейчас в библиотеках развивается такое направление, как library publishing, когда библиотеки начинают заниматься научными журналами, репозиториями, присвоением DOI, ведут работу с индификаторами ORCID и Researcher ID, помогают исследователям создавать профили в Google Scholar. То есть библиотеки сейчас позиционируют себя в качестве маяков для учёных. Библиотекари, как эксперты не в создании самого исследования, а в распространении его результатов, могут объяснить, что нужно сделать с публикацией, чтобы она получила максимальное внимание, была востребована и так далее. Роль библиотеки в том, чтобы обеспечить дальнейшую жизнь публикации: продвижение, правильное хранение данных, правильные метаданные, присвоение DOI, интеграция с ORCID, корректная привязка в Scopus, в Web of Science.
– Что такое открытая наука?
– Открытая наука – это среда, которая позволяет оперативно получить научную информацию, воспроизвести результаты за счёт опубликованных данных, привязанных к статье, и получить какие-то новые данные. Открытая наука – это и ссылки в списках литературы, по которым можно перейти дальше и получить всю информацию в открытом доступе.
Автор публикации: Наталия Трищенко.
Источник: «Частный корреспондент»
