Вместе с «Мобильной библиотекой МТС» мы составляем «списки книг от профессионалов». Сегодня поговорили с режиссером Большого театра оперы и балета о книгах, которые вдохновляют его. И точно заинтересуют вас.
– Литература – мой источник работы. Правда, я режиссер музыкального, оперного театра, поэтому параллельно с литературой на меня огромное воздействие имеет еще и музыка, но я бы их не разделял в своей ипостаси. Великий испанский гитарист Пако де Лусия когда-то сказал: «Ближе всего к музыке – слово».
Я читаю всегда и везде, но в основном классику. Новых авторов тоже читаю, но, признаюсь, идут они тяжело. Научно-популярной литературой я переболел еще в советские годы, когда были популярны книги вроде «Занимательной геометрии», научные кружки и наборы юных механиков и техников. Читать простую беллетристику не очень интересно, когда сам создаешь драматургию: все перипетии так или иначе уже отражены в мировой литературе.
Наверное, для меня наступило время самодостаточности. Мне уже интереснее чтобы меня читали, чем самому читать кого-то.
Шолом Алейхем. «Блуждающие звезды»
«Блуждающие звезды» – это история артистов еврейского бродячего театра, людей, которые после него оказываются на подмостках Карнеги-холла и Метрополитен-опера. Мне всегда был очень интересен феномен еврейского театра, тема народа-пассионария, народа, постоянно балансирующего между жизнью и смертью.
Это все очень интересный пласт ушедшей идиш-культуры, которую убили в ХХ веке: одну часть уничтожили, другая часть вместе с людьми сбежала и ассимилировалась, третья просто перешла в иврит-культуру – уже совершенно не европейскую.
Григорий Горин. Избранное
Эта книга попала в подборку просто потому что я хотел бы это поставить. «Поминальная молитва» – совершенно гениальная пьеса. Я считаю, Горин пошел даже дальше блестящего Шолома Алейхема. В Ленкоме даже был одноименный знаменитый спектакль, в котором играли Леонов, Абдулов, совсем пожилая Пельтцер – вся королевская рать.
Такого потрясающего текста нет даже у Джерри Бока в известном мюзикле «Скрипач на крыше», хотя сюжет у них почти один и тот же. Я бы хотел сделать компиляцию из этих двух произведений, это было бы очень интересно.
Эрнст Теодор Амадей Гофман. «Повелитель блох»
В этой книге кроме «Повелителя блох» есть еще новеллы, и я не случайно периодически ее перечитываю. Дело в том, что однажды я уже ставил оперу «Сказки Гофмана» Жака Оффенбаха, и для того чтобы ставить ее, даже в чужом изложении, нужно все-таки быть в материале, стилистике автора, понимать природу и сущность произведений. Да и сейчас ведутся разговоры относительно «Сказок Гофмана».
Я не могу назвать себя большим поклонником произведений Гофмана, с годами они становятся менее интересными. Но история его жизни, его личность впечатляют. Это был очень интересный человек, энциклопедист, работавший юристом, поэтом, писателем, музыкантом, композитором.
Григорий Бояджиев. «От Софокла до Брехта за сорок театральных вечеров»
Автор книги – блистательный театровед, эрудит. Когда ты сам имеешь определенный набор впечатлений о том или ином материале, всегда интересно найти объяснение этим вещам, узнать, как это воспринимал такой энциклопедист. Здесь хорошо описаны спектакли в различных стилях: античные, эпохи классицизма, романтизма, испанский театр, французская классика и т.д. Всегда должно быть разнообразие красок в палитре, поэтому я ее периодически открываю и освежаю в памяти.
Это старая книга, давно ставшая учебным материалом, которая сейчас позволяет мне еще раз себя проверить. Обычным людям, не разбирающимся в теме, читать ее будет легко и интересно: она написана очень популярным языком, так что в терминологии никто не заблудится. Конечно, эту книгу надо продолжать, но, знаете, ее пока хватает.
Леонид Филатов. «Антология сатиры и юмора ХХ века»
В книге собраны пьесы Филатова, некоторые из них уже ставили, по одной даже сняли фильм. В них очень хорошо показаны восточные люди, у которых дикий огонь в крови: и это не Равшан с Джамшутом, это очень интересные народы. Чтобы рассказывать о них, их нужно знать и понимать.
Пьеса «Возмутитель спокойствия» – это мое, очень хотел бы ее поставить: мне здесь все нравится, хотя что-то бы убрал, что-то бы добавил, но сделал бы это с удовольствием. И уверен, сделал бы это так, что люди бы действительно млели, это была бы потрясающая восточная сказка. Я сам восточный человек – родился и вырос в Азии, я чувствую Восток, я понимаю его. Помню этот пыльный запах пустыни, журчание арыков, аромат цветущего города, который сводит с ума, жару, которая сжигает.
– Вы смотрели телеспектакль «Ханума» Большого драматического театра?
– Нет.
– Ай-яй-яй, а это между прочим классика. Его ставил Товстоногов, который сам был из Тбилиси и понимал всю сущность востока. Он позволил актерам не кривляться, а стать кавказцами, тбилисцами, вытащив наружу всю пряную сочность города. И это мог сделать только тбилисец, который сам до мозга костей оттуда. Вы не чувствуете в этом какой-то наигранности, как когда русские начинают кривляться и говорить с акцентом.
– Как вы думаете, обязательно читать первоисточник перед тем как идти на постановку?
– Желательно. Первоисточник – это первоисточник, а любая инсценировка по его мотивам, будь то пьеса или опера, это зачастую прямо противоположное произведение. Как например «Пиковая дама» Пушкина и «Пиковая дама» Чайковского. В первом случае есть расчетливый немец, которому нужна бедная сиротка Лиза, чтобы достать деньги. А во втором – русский офицер, абсолютно не расчетливый, которому нужны деньги, чтобы добиться богатой Лизы. Разница огромная.
И у Пушкина это анекдот, который заканчивается тем, что Герман чокнулся, сидит и с необычайной скоростью повторяет «тройка, семерка, туз, тройка, семерка, дама». И рассказывать его надо, как анекдот. У Чайковского это совсем другая история, высокая трагедия. Поэтому знать, о чем изначально шла речь, необходимо.
Совершенно не обязательно Чайковского возвращать к Пушкину, но стоит понять, почему и в чем разница: может, ты на этом создашь что-то свое. Такое сравнение позволяет выработать свое мировоззрение и понимание ситуации. У нас давно забыли, что режиссура – это «сказка-ложь, да в ней намек», что режиссура должна иметь в себе определенную идею, мысль, которую нужно донести до зрителей. Остальное – только средство ее воплощения.
Кстати, Пушкина я не перечитываю, хотя всегда очень хочу. У меня к нему и к Чайковскому такое благоговение, я не могу слушать и читать их между делом, это для меня как молитва. Я должен делать это в определенное время, в определенном месте, в определенном настроении, чтобы просмаковать каждое слово, каждую ноту.
Источник: CityDog
