Из рода Пешковых

Внучка Горького – о великом деде, семейных тайнах и ярком будущем.

На днях мы виделись и беседовали несколько раз. Марфа Максимовна пригласила заглянуть в ее загородную квартиру, в которой витает дух Алексея Максимовича. Вспоминала своего отца Максима и великого деда, поставив точку в спорах о причинах их смерти. Рассказывала о браке с Серго Берией, сыном того самого Лаврентия. И о том, как хочется увидеть, каким будет наше завтра.

...Трудно поверить, но походка у тоненькой и легонькой Марфы Максимовны такая быстрая, что только успевай. Всем напиткам предпочитает кофе, десертам – шоколад с орешками. В ее двух комнатах, что в многоквартирном жилом доме в Подмосковье, прибрано так, что и обувь, как это делает хозяйка, снимаешь сразу при входе. В движениях ловка. Лишь одно выдает возраст: в наших долгих разговорах иногда берет маленькую паузу: прошлое порой уходит из памяти.

В голову мою лезет постоянное: боже, как это в 94 года? Ничего не потерять, сохранить интерес и оптимизм.

Марфа Максимовна Пешкова – один из последних мостиков между прошлым и будущим. Появление на свет в 1925 году (!) в итальянском Сорренто, где провела счастливое детство. Возвращение всей семьи в СССР, жизнь с дедушкой – символом социалистического реализма. Приезд французского писателя Ромена Роллана с русской женой и английского гения Герберта Уэллса. Появление рядом с дедом баронессы Марии Будберг. Приходы в дом главного чекиста Генриха Ягоды и многих других высокопоставленных и прославленных. И странный уход отца, а потом смерть деда. Брак с Серго Берией, сыном Лаврентия. Рождение троих детей. И новая эпоха: устранение Берии-старшего. Превращение из неких небожителей в обыкновенных граждан Страны Советов. Терпеливое привыкание. А потом вновь слом – распад государства, для создания которого ее дедушка столько сделал.

Вопросов, кажущихся мне трудными, не избегает, правда, отвечая коротко. Признается: все плохое забывается и забылось. Предпочитает говорить о счастливых моментах жизни.

А какие моменты, Марфа Максимовна, самые счастливые?

Марфа Пешкова: Сначала Сорренто. Потом дача в Подмосковье и мамино к нам с сестрой Дарьей: "Зовите дедушку к обеду". Мы бежали, звали. Дедушка приходил. А так дед все время работал.

По утрам?

Марфа Пешкова: По утрам – любимое время. Но и днем. До поздней ночи засиживался. Иногда мой отец Максим Пешков увозил его куда-то в город на встречи. Дед отправлялся в путешествия – не в заграничные, по стране...

Как Алексей Максимович вас c сестрой называл?

Марфа Пешкова: Марфуша и Дашуня. Он нам имена и придумал. Очень любил. Беспокоился о здоровье – переживал, когда заболевали. Весь в творчестве, заботах, в посетителях и просьбах, а о любимицах не забывал.

А как называли дедушку вы с Дарьей?

Марфа Пешкова: Деда.

Дарья Максимовна вас на три года моложе. Как она?

Марфа Пешкова: На два. Она ничего. Я если и выбираюсь в Москву, то только к ней. Новых ролей у Дарьи нет, она не играет. Но в Театре имени Вахтангова они собираются, обсуждают.

А как получилось у вас сохранить такую форму?

Марфа Пешкова: Само собой. Всю жизнь любила спорт – каталась на велосипеде, у нас на даче играла в теннис, бегала. Вон видите: мы идем, а рядом у дорожки велосипед. Я бы и сейчас села и на педали, но запрещают: "В вашем возрасте опасно для здоровья". Но как раз на здоровье не жалуюсь.

Марфа Максимовна, извините за прямой вопрос. Так он и просится: вы делали подтяжку?

Марфа Пешкова: Никогда. Вот посмотрите – никаких следов и намеков.

Можно вас сфотографировать?

Марфа Пешкова: Ой. Я вся лохматая. Ну, попробуйте для внутреннего пользования. (На новую встречу Марфа Максимовна пришла тщательно причесанная, и мы сделали несколько фото. – Авт.)

Не жалеете, что переехали сюда, бросили Москву?

Марфа Пешкова: Нисколько. Бросила давно. Мы всегда жили за городом.

Читал, что у вас есть двухкомнатная квартира в Испании.

Марфа Пешкова: Не у меня – у сына. Иногда зимой туда наведываюсь.

А можно еще о житейском. Вы здесь совсем одна? Не боитесь, справляетесь?

Марфа Пешкова: Не боюсь. Что мне справляться? Обедать всегда хожу в этот дом отдыха.

Недалеко, но и не близко. А зимой, в слякоть, когда скользко?

Марфа Пешкова: Ничего, люблю ходить. Не нужны здесь страхи. Я все время в движении. Помогает. Но чем старше становлюсь, тем больше хочется общения.

Вы – одна из немногих, кто застал три эпохи...

Марфа Пешкова: ...Как вы насчитали целых три?

Первая – от Сорренто – до смерти Сталина в 1953-м. Потом до распада СССР в 1991-м. И третья эпоха – новая Россия.

Марфа Пешкова: Вот вы как считаете. Была я от политики далеко.

А она невольно присутствовала рядом с вами.

Марфа Пешкова: Скорее люди, ее олицетворявшие. Светлана Сталина была моей подружкой, учились в школе, где было много родственников известных людей. Она тяжело пережила смерть матери. Причину от Светланы скрывали. И что застрелилась, ушла не просто так, узнала от чужих. Страшно было ей трудно, опасались, чтобы она с собой что-то не сделала. И стали Светлану окружать сверстниками спокойными, ровными. Отсюда и наше знакомство.

Была Светлана человеком сложным.

Марфа Пешкова: Светлана? Не знаю. Мы с ней много что обсуждали. Она признавалась: когда узнала, что мать покончила с собой, очень изменилась. Пропала в ней любовь к России, все хотела уехать в Америку и своего потом все-таки добилась.

С отцом Светланы общались?

Марфа Пешкова: За столом, когда я к Свете в гости приходила. Принимал он гостей радушно. Никаких с нами серьезных разговоров. Был Сталин доволен, что дочка со мной. Светлана очень уж разбрасывалась. Характер такой: хотела то туда, то сюда. Эмоции у нее проявлялись. Я, наоборот, была очень спокойной, уравновешенной. Поэтому мы друг другу подходили. Она меня заводила, я ее – успокаивала.

Марфа Максимовна, вы упомянули отца. А как он умер? Помните? Что это было?

Марфа Пешкова: Нянька у нас была немка Магда Александровна. Она все время с нами, а с родителями мы, особенно с папой, реже. Папа был всегда очень занят и почти всегда при деде, при машине. Ему поручалось привозить гостей, которые хотели встретиться с дедушкой. Или решил Алексей Максимович кого-то увидеть, куда-то заехать. И отец постоянно с ним рядом.

А как же тогда Крючков – помощник официальный?

Марфа Пешкова: Ну, Крючков больше по литературным делам, по связям с тем миром, где печатают, издают. Мне в 1934-м было лет мало. Если хотите заглянуть в неприятное прошлое, то потом у меня, уже взрослой, создалось впечатление: отец кому-то мешал. И его напоили. Что-то в питье добавили.

Яд?

Марфа Пешкова: Может, снотворное. Я даже помню папу в тот последний его майский день. Когда он только садился на ту скамейку, где заснул ночью и замерз, хотела я сесть рядом. А он мне: "Погуляй, погуляй". И потом заснул. Когда принесли отца в дом, сразу поняли – ему совсем плохо. Так мой папа ушел. Диагноз поставили – воспаление легких.

Кто помог уйти вот так жестоко? Сталин? Нарком внутренних дел Ягода?

Марфа Пешкова: Мы считаем, Ягода. Потому что он очень хотел жениться на моей маме. А свою жену он фактически запирал дома, чтоб она вокруг всего этого не поднимала шум. Все старался сделать тайно.

И что ваша мама?

Марфа Пешкова: Никакой взаимностью не отвечала. Вообще им не интересовалась. И уход отца – это месть Ягоды. Я лично так думаю. Но точно сказать, что и как было, уже невозможно. И возможным никогда не станет. Все это мы между собой с Дарьей обсуждали, когда стали взрослыми. А тогда были слишком юны.

А уход Алексея Максимовича Горького? Он был естественным?

Марфа Пешкова: Я полагаю, да. Болел, лежал в постели. Мы каждое утро к нему бегали. И деда не выздоровел.

Очень много разговоров о баронессе, будто бы отравившей Горького конфетами.

Марфа Пешкова: О Марии Игнатьевне Будберг? Нет, это не она. Умная была женщина. С дедушкой начали встречаться еще в молодости. А уже под конец появилась у нас в доме по его, к сожалению, настоянию. Хотел, чтобы она приехала. Считаю, что привязанности было к ней больше с его стороны. А она создала свою семью в Англии. Потом Будберг тоже к нам приезжала.

Вы сохранили с ней отношения?

Марфа Пешкова: Да. Хорошие.

Никаким агентом она не была?

Марфа Пешкова: Конечно, не была. Жила в Лондоне с семьей.

И не только со своей. С Гербертом Уэллсом тоже.

Марфа Пешкова: Видно, была человеком интересным. Очень приятна в общении. А многие другие, когда дедушки не стало, приезжать к нам перестали. И политические деятели, и писатели в том числе. А раньше было столько, что дедушка иногда даже прятался. Ему всегда надо было что-то сделать, с кем-то договориться, кого-то к чему-то подготовить. Сколько было просьб: можно хоть на минуточку, мы вашего времени не займем.

Но Алексей Максимович Горький многим людям помогал.

Марфа Пешкова: В основном после возвращения из Италии помогала моя бабушка.

Но с привлечением мужа.

Марфа Пешкова: Иногда, когда к нам с этим приезжали, он ходил в плохом настроении, раздраженный. Были люди, с происходящим в той, как вы говорите, эпохе несогласные. Их высылали. А бабушка старалась вернуть обратно или пыталась спрятать в нашей же стране. Иногда тех, кого не так широко знали, отправляли куда-нибудь в деревушку. Пожить там, пока уляжется и забудется.

Алексей Максимович так поддерживал большевиков. И деньги им давал, и имя свое. Потом долгое лечение в Капри, жизнь в отрыве, возвращение сюда. И разочарование.

Марфа Пешкова: Именно разочаровался. Вы правильно подобрали слово. А деньги давал не большевикам, считал, что помогает людям. Хотел, чтобы народ был счастлив. Разочаровался, увидев, что не получилось. А ведь многие верили.

А вы?

Марфа Пешкова: Не в детстве, во взрослой жизни – не очень. Столько отрицательных моментов.

Если откровенно, теперь, когда пролетело столько лет: ошибся ли Алексей Максимович, дав уговорить себя вернуться с Капри в РСФСР?

Марфа Пешкова: Дедушка любил Россию. Он здесь в Нижнем Новгороде родился – Родина. Не смог бы остаться в Италии. Много думал, прежде чем снова приехать. Решение нелегкое. Для него – единственно возможное.

Марфа Максимовна, мы все еще остаемся в сталинской эпохе. Замуж за Серго Лаврентьевича Берию вы вышли по большой искренней любви?

Марфа Пешкова: Еще со школьной любви.

С вашей стороны?

Марфа Пешкова: Мы с ним все так на переменах переглядывались. Он на меня, я – на него. Заканчивая десятый, понимали, что друг другу мы уже нравились. Последовала школьная вечеринка, и Серго старался быть около меня. Я на это – с удовольствием. Был он очень красивый, а тогда внешность для меня еще имела большое значение.

И вы были прекрасны.

Марфа Пешкова: Говорят, что симпатичная, но он – просто красавец.

Светлана Сталина к Серго дышала неравнодушно. Обиделась?

Марфа Пешкова: Не думаю. В школе все было несерьезно. Серго бывал на даче у Светланы, приглашали и меня. Был у нее еще один друг. По-моему, дальний родственник. С Серго после школы друг друга не теряли, все время встречались то тут, то там. Училась я в институте у Никитских Ворот.

А вы знали, что отец Серго деятель, ну, скажем, необычный?

Марфа Пешкова: Понимаете, ко мне он относился очень хорошо. Видимо, был доволен, что его сын выбрал меня. Мы с ним встречались только у них на даче и только по воскресеньям. Единственный его свободный день. Много слухов о его женщинах, о круглосуточных авантюрных похождениях. Но вы вдумайтесь: откуда на это время? Он всегда в городе, работает до ночи, вызывает его постоянно Сталин, к чему надо быть готовым в любое время суток. И он в своем особнячке.

Особнячок известный. Говорят, много там чего происходило. Берия – не Ежов, но и на его совести людей немало.

Марфа Пешкова: Большая жизнь и политика. Дома всегда улыбчивый, внимательный, любил пошутить. Общаться с ним было легко, производил хорошее впечатление.

Сейчас, когда многое о Лаврентии Берии известно, как на него смотрите?

Марфа Пешкова: Никак. Стараюсь свое мнение не менять. Мне в его семье было хорошо, Нина Теймуразовна (жена Берии. – Авт.) тоже очень ко мне хорошо относилась. Жила с тремя нашими детьми на даче. Изредка выезжали с мужем, просила: "Давай все-таки познакомь меня с городом Москва". Серго смеялся.

Наступил 1953 год. Сегодня запущена новая версия: Лаврентия Берию арестовали и сразу же в особняке убили.

Марфа Пешкова: Не в особняке, а во дворике того самого дома. Возможно, пытался убежать. Мне даже место показали – на улице около забора.

А кто же тогда сидел на скамье подсудимых, если не Берия? А письма к Хрущеву и товарищам по партии, в которых умолял пощадить, простить.

Марфа Пешкова: Не знаю... Очень он хотел, чтоб у нас с Серго детишек побольше было.

Детей у вас, по-моему, трое.

Марфа Пешкова: Да, две дочки и сын. После всего этого велели Серго поменять фамилию. Он взял фамилию мамы, Нины Теймуразовны, – Гегечкори. А мне и менять было нечего: я при замужестве оставила свою – Пешкова.

Зачем придумали эту смену?

Марфа Пешкова: Чтобы все пальцем не показывали: вот идет сын этого... К чему портить жизнь. Он после тюрьмы, высылки обосновался в Киеве. Многие и не знали, кто он и что он. После развода я снова задумалась: как бы уехать в Италию – в Сорренто или на остров Капри. Столько перемен, и пришли такие мысли. Мечтала познакомиться с итальянцем. Не получилось. Потом я все эти мысли бросила: дурочка, ну, попаду туда, а дальше что?

А как ваши с Серго дети?

Марфа Пешкова: Наш сын – в Киеве, дочка Ниночка – в Финляндии, а сейчас работает в Москве. Надюшка – здесь. Нет, не в Подмосковье, в городе.

Разрыв с Серго это ваше сознательное решение, ни с какой политикой не связанное?

Марфа Пешкова: Какая политика? И как сознательное? Появилась дама-блондиночка, и кто-то мне шепнул.

Вы потом выходили замуж?

Марфа Пешкова: Официально – нет. Я Серго очень любила, тяжело пережила разрыв. Но иначе не могла.

Вижу, и сейчас говорить нелегко. Давайте о другом. Всю жизнь жил в центре. Надолго уехал в командировку, приехал в новую страну и на улицу с новым названием: не улица Горького, а Тверская. Я даже обиделся. А вы как на это смотрите?

Марфа Пешкова: Я смотрю плохо. История за то название улицы, на которой прошло много-много всяких событий. Менять не стоило. Вспоминала наш дом в Сорренто. И выбралась туда в теперешнюю, как вы говорите, эпоху. Собирала по крохам. И поехала с тургруппой, выбирала, чтобы поближе к югу. Они на экскурсию по Неаполю, а я на такси – и в Сорренто. В доме нашем живут англичане. А перед домом – бюст Горького, установили, когда дедушка уехал. И бюст так и остался.

Меня задело: "собираю по крохам". А разве нет авторских за издания Алексея Максимовича?

Марфа Пешкова: Что вы. Были несколько лет после его смерти. Считается, авторские на пять лет. Но мы даже не знали об этом, год у нас проскочил. Четыре года, да, получали. Мама много чего продавала. Подарки, вазочки всякие. Все ценное. Но кое-что осталось. Да я вам покажу. А некоторые вещи деда, рукописи переходили в музей, с которым я три десятилетия сотрудничала.

Что скажете о нашем сегодня?

Марфа Пешкова: Сегодня читаю газеты, журналы. Смотрю две программы телевидения, чтобы быть в курсе всех новостей. Люблю "Время покажет". Иногда "Пусть говорят". А тут у нас идет обмен новостями и интересными статьями.

Видел вырезки у вас дома. С компьютером в дружбу не вступили?

Марфа Пешкова: Мы с ним с этой дружбой опоздали. Собираемся, гуляем, обсуждаем. Есть темы. Раньше боялись вслух, сегодня говорим свободно.

Преимущество эпохи.

Марфа Пешкова: Она мне очень интересна. Даже больше, чем прошлое. Так хочется узнать, что будет, куда пойдем. Прошлое осталось в прошлом. А за сегодня наступает завтра.

Совет от Марфы Максимовны

У меня нет никакого настроя, как и никаких рецептов на настрой. Об этом даже не думаю. Живу так, как мне удобно. В последние годы стараюсь не делать ничего лишнего.