Слово жираф в греческом языке состоит из тринадцати букв и шести слогов. А в русском животное с длинной шеей уместилось в два слога. Но это не помешало греческому переводчику Димитриосу Триантафиллидису подарить землякам стихотворение Николая Гумилёва «Жираф». Перевёл так, что сохранилась музыка гумилёвского стиха, а жираф не превратился в носорога или другого африканского зверя.
Впрочем, подобные языковые ребусы переводчики русской классики считают отнюдь не самым трудным в своей работе. Основная сложность, по их словам, состоит в передаче исторических реалий, в которых происходит действие, и причудливого лексикона персонажей. Чтобы произведения были понятны современному читателю. Три известных переводчика (из Израиля, Греции и Италии), которые брались за те произведения русских писателей, от которых отказывались их предшественники, рассказали «Русскому миру», как выходят из сложных ситуаций. А именно − пишут предисловия и послесловия, составляют словари лексикона того или иного автора и придумывают слова, которых не было в их родном языке. В итоге переводное издание становится не только дверью в мир Достоевского, Шаламова или Хармса, но также окном в российскую историю и русский менталитет.
Уроженец города Салоники Димитриос Триантафиллидис − дипломированный философ Киевского университета имени Шевченко, в котором учился с 1979 по 1985 годы. По его словам, в СССР попал по распределению благодаря коммунистической партии Греции. Русские книги он начал переводить ещё во время учёбы, и первым переведённым произведением были труды богослова Павла Флоренского.
После ряда богословских и философских трактатов Димитриос взялся за художественную литературу. На сегодняшний день он перевёл и издал более восьмидесяти книг русских писателей − в этом собрании имеются «Дневник писателя» Фёдора Достоевского, «Облако в штанах» Владимира Маяковского, сборники Ахматовой и Цветаевой и многое другое.
«Русский язык очень удобен для греческого переводчика», − говорит Димитриос, который просит русских собеседников называть его Дмитрием. − «Языки очень близки, и многие корни совпадают. Построение предложения, фразы, абзаца − тоже общее. Эта близость очень помогает и в стихотворном переводе. Получается соблюдать музыку русского стиха. Труднее других лично для меня Марина Цветаева, которая во многих своих стихах играет с сочетаниями звуков и букв, с перекрёстной рифмовкой и так далее. Перевести это очень сложно. А к Хлебникову у меня были другие вопросы − содержательные. Было непонятно, чего он хотел сказать. А если не понимаешь сам, как это переводить? К счастью, среди моих друзей немало российских филологов и они меня консультируют. Греческим читателям Хлебников очень понравился, они его поняли».
Три года Димитриос Триантафиллидис выпускает толстый журнал «Русская степь», посвящённый русской и русскоязычной литературе и культуре. В журнале публикуются переводы Димитриоса и интервью, которые он берёт у современных российских писателей. «Греческие издатели опасаются издавать русских писателей, потому что кроме Толстого, Достоевского, Чехова и Горького (плюс ещё несколько фамилий) греческие читатели никого из российских авторов не знают», − говорит Димитриос. − «Поэтому пришлось открыть своё издательство. Мы публикуем произведения Михаила Булгакова, Андрея Платонова и других больших русских писателей, чьё творчество было неизвестно в Греции. Весной 2019 года в Греции выходит платоновский "Котлован" в моём переводе. Мне говорили, что его невозможно перевести. А я отвечал, что Платонов мне не страшен, потому что я Зощенко переводил с его своеобразным юмором, скрытым в словах, а не только в ситуациях. И греки смеются, читая Зощенко, а это − лучшее признание моего труда, как переводчика».
Каждое из своих произведений Димитриос снабжает обширным введением и множеством ссылок и комментариев, в которых рассказывает об исторической эпохе, когда был написан текст. «Когда случилась Куликовская битва и что она значит для российской истории, что такое Лубянка − русские тексты насыщены названиями, упоминаниями о событиях, о которых греческий читатель не знает, а у русского они на слуху. Вы не представляете, как их много», − говорит переводчик. − «Возьмите "Реквием" Анны Ахматовой, который я перевёл. Вы можете себе вообразить, как много потребовалось пояснений для читателей, которые не знают о сталинских репрессиях».
Лермонтов на итальянском: не усложнять простое
Переводчик из Италии Стефано Гардзонио убеждён − чтение есть процесс сложный, это самая настоящая работа. И готовить переводную литературу нужно так, чтобы читатель получал максимум информации о произведении, авторе, эпохе и так далее. «Есть переводчики, которые не любят сноски», − говорит Стефано. − «И их можно понять. Я помню, как мы изучали в школе древнеримских и греческих классиков, и эти издания были переполнены сносками и комментариями. Я считаю, что комментарии нужны, но в меру. Здесь большую роль играют издатели, а они далеко не всегда соглашаются размещать комментарии, чтобы не отпугнуть читателя. Но настоящая литература должна открывать что−то новое, а для развлечения можно почитать детективный роман».
Стефано переводил не только Лермонтова, Тургенева и Достоевского, но также брался за Ломоносова и Державина. Наиболее сложными для перевода русскими писателями он считает Лескова, Ремезова и Пильняка. Можно перевести их дословно, но получится лишь пересказ сюжета, а художественность, которая и вывела их в большие писатели, улетучится. Стефано Гардзонио рассказывает, что многих русских классиков, включая Достоевского и Толстого, в Италии перевели как авторов философских концепций, а не как художников и мастеров литературного стиля. «У нас есть целая школа исследователей, которые много пишут о Достоевском, но читали его только в переводе», − говорит он.
«Кто из русских писателей был самым сложным для меня? Назову Лермонтова», − говорит Стефано. − «В прозе у него обманчиво простой стиль, без украшательств. И когда начинаешь переводить его так же просто, очень боишься, что впадаешь в банальность. Есть большой соблазн усложнять то, что просто».
Роя Хена из Тель-Авива считают переводчиком, открывшим читателям Израиля писателя-лагерника Варлама Шаламова. «Колымские рассказы» в переводе Роя Хена имели хороший резонанс и получили восторженные отзывы. Причём как от местных жителей, так и от русскоговорящих эмигрантов. «Для многих израильтян эта книга стала откровением», −рассказал Рой Хен «Русскому миру». − «Для нас эпоха середины XX века всегда была связана с трагедией народа Израиля, с холокостом. Оказалось, что в Советском Союзе в то же самое время страдали миллионы людей. Эмигранты из СССР тоже восприняли эту книгу очень хорошо. Их радует, что жители Израиля могут узнать правдивую информацию о событиях, которые происходили на их родине в те годы».
Правдивый Шаламов − это лагерный жаргон, из которого можно составить целый словарь. Рой Хен так и сделал − написал слова в русской транскрипции и в переводе, и привёл их значения. «Некоторые слова пришлось придумывать», −рассказывает он. − «Например, "доходяга". Эквивалент этого слова существует на идише − "музльман", так называли людей в нацистских концлагерях. Можно было и так перевести, но это рождало бы у читателя ненужную ассоциацию, и исказило бы персонажа. Поэтому я придумал своё слово, которым перевёл "доходягу". Но объяснять пришлось не только лагерный сленг, но даже то, какие на Колыме ягоды и деревья».
Когда взялся за перевод романа Достоевского «Бедные люди», без составления словаря тоже не смог обойтись. «Маточка», «ангельчик», «голубчик» − так называет Макар Девушкин свою адресатку Варвару Алексеевну, и это только на первой странице. Рой Хен составил перечень уменьшительно−ласкательных слов, которыми оперирует Девушкин, и объясняет, как переводится и что означает фамилия главного героя.
Рой Хен начал изучать русский язык в родном Тель-Авиве в возрасте 16 лет («учил сам, дома − с пластинками, книгами и друзьями»), поскольку увлёкся русской литературой. Первым автором, которого он захотел перевести, стал Даниил Хармс. Рой признаётся − сел переводить Хармса, потому что хотел его прочитать по−настоящему и понять. Книга прогремела и ныне является библиографической редкостью. Сейчас он переводит для издательств и для театра (Рой издал на иврите короткие пьесы Чехова и пушкинские «Маленькие трагедии»), говорит по-русски почти без акцента и женат на москвичке. «Русский язык окружает меня: я работаю в театре "Гешер", который был открыт москвичами 28 лет назад, многие мои лучшие друзья − уроженцы Советского Союза», − говорит Рой. − «Без знания русского языка в Израиле тяжело. Знаете, для меня перевод − это учёба. Я помимо переводов пишу свои произведения − романы, пьесы. И перевод − это мои университеты, я беру курс у классиков, и многому у них учусь».
Источник: Русский век
