Природа не даровала Марине Цветаевой ни благородного профиля Анны Ахматовой, ни надменной элегантности Зинаиды Гиппиус, ни змеиной изысканности Нины Хабиас. Однако Цветаева сумела найти свой стиль − на фотографиях мы всегда узнаем её в первую очередь благодаря неизменной челке. Изучим, как поэтесса искала свой образ.
Эпоха девичества
Дочь респектабельного университетского профессора, создателя Пушкинского музея Ивана Цветаева, на фотографиях первого десятилетия ХХ века предстает приличной барышней-студенткой с длинными, зачесанными волосами.
16-летняя Марина Цветаева с отцом
Это полностью соответствовало русской моде рубежа XIX–XX веков. Коротких стрижек женщины тогда не носили, разве что некоторые курсистки или революционерки, которые унаследовали этот обычай от нигилисток 1860-х годов как атрибут эмансипации. Незамужние девушки не носили особенно сложных причесок с накладными волосами или завивкой − они ограничивались косой. Бант по обычным случаям был черный, а в театр и на балы надевался белый. Девочкам позволялось волосы распускать.
«Прически объемом меньше прошлогодних. Носят вечером на голове золотые обручи, эгретки и повязки, шитые золотом и камнями».
«Женское дело». № 41–42, 1910. Хроника моды
Начало творчества и брак
В 1910 году 18-летняя Марина Цветаева напечатала свою первую книжку стихов, на следующий год она познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Эфроном и в январе 1912 года вышла за него замуж. В этот период она обрезает свою косу, её волосы становятся короче, но знаменитой челки мы пока еще не видим.
Марина Цветаева с женихом Сергеем Эфроном. 1911 год
Но для начала 1910-х годов и такая прическа уже была достаточно смелой. В это время в обществе дамы еще продолжали носить длинные волосы и локоны, сооружая из них сложные прически. Коротко волосы стригли только «интеллектуалки», чтобы не походить на кисейных барышень. Взбитые волосы в этом кругу считались признаком пошлости.
«Жалкую картину являла эта молодежь во цвете лет и без всякого душевного расцвета… самих себя они уродовали. Девушки стригли себе волосы, носили синие очки и приемами своими в обхождении с людьми как будто задавались целью подавить всякое проявление женственности. Мужчины носили, наоборот, длинные волосы; они были неопрятны, нарочито неряшливы».
Князь Сергей Волконский. «Воспоминания»
Сергей Эфрон, Марина Цветаева. Коктебель, 1911 год
Серебряный век в разгаре
Свой образ Марина Цветаева, судя по всему, находит примерно в 1913 году − как раз тогда узнаваемая стрижка впервые появляется на фотографиях из Коктебеля. Поэтесса в очередной раз гостила там на даче у Максимилиана Волошина.
На переднем плане слева направо:
Сергей Эфрон, Марина Цветаева, Владимир Соколов
Коктебель, 1913 год.
По-видимому, это было её личное изобретение. В воспоминаниях о ней того времени с удивлением отмечают, что она была пострижена «в скобку», или «по-мужски». Тогда же она навсегда, несмотря на свою близорукость, снимает очки.
«Должно быть, мы оба с ней выглядели странно, когда шли по московской улице. Цветаева ходила в широких, почти цыганских юбках, в свободной блузе с белым отложным воротничком. Вид ее с челкой и с папиросой в уголке тонкогубого рта, с кожаной сумочкой на ремешке через плечо, а тем более мой вид даже в тогдашней уличной толпе не мог не дивить людей».
Э. Миндлин. Из книги «Необыкновенные собеседники»
Марина Цветаева. 1913 год
Стрижка «боб» уже появляется в Париже (впервые в 1909 году), но пока остается малопопулярной. Во время Первой мировой войны она проникает в Англию. Челку уже можно заметить у некоторых передовых дам, однако в моде все так же остаются локоны, завивка с помощью горячих щипцов, тщательно убранные волосы.
Марина Цветаева. Феодосия, 1914 год
«Мне выпало счастье встретить и узнать Марину Цветаеву и подружиться с нею на самой заре юности, в 1918 году. […] Ее русые волосы коротко острижены, высокий лоб спрятан под челку. Темно-синее платье не модного, да и не старомодного, а самого что ни на есть простейшего покроя, напоминающего подрясник, туго стянуто в талии широким желтым ремнем. Через плечо перекинута желтая кожаная сумка вроде офицерской полевой или охотничьего патронташа − и в этой неженской сумке умещаются и сотни две папирос, и клеенчатая тетрадь со стихами».
Павел Антокольский. Из цикла очерков «Современники»
Эмиграция: рокочущие двадцатые
В 1922 году Марина Цветаева уехала за границу к мужу Сергею Эфрону, который оказался в эмиграции как деникинский офицер. Они жили в Берлине, Праге, Париже, порой на грани полной нищеты.
Преданность своей челке Цветаева сохраняет. Как вспоминал Вадим Андреев, не только из кокетства, но и из практичности: она часто обжигала свои русые волосы сигаретой, опираясь на руку с неизменной папиросой, поэтому челку приходилось обстригать короче. Форма стрижки, тем не менее, периодически меняется, следуя модным тенденциям.
«Летом 1922 года в одном из берлинских кафе на Курфюрстен-даме, где собирались русские писатели и издатели, Саша Черный познакомил меня с Мариной Ивановной Цветаевой. […] Порою она вскидывала голову, и при этом разлетались ее легкие золотистые волосы, остриженные в скобку, с челкой на лбу. При каждом движении звенели серебряные запястья ее сильных рук, несколько толстые пальцы в кольцах − тоже серебряных − сжимали длинный деревянный мундштук: она непрерывно курила. Крупная голова на высокой шее, широкие плечи, какая-то подобранность тонкого, стройного тела и вся её повадка производили впечатление силы и легкости, стремительности и сдержанности».
Марк Слоним. «О Марине Цветаевой»
Историк костюма уточняет:
«В послевоенные десятилетия мода наконец нагоняет Цветаеву. Излюбленная ею короткая стрижка становится крайне популярной. Этому способствовали годы Мировой войны: многим женщинам пришлось заняться физическим трудом на фабриках, и локоны с завивкой оказались непрактичными. Актрисы немого кино Луиза Брукс, Клара Боу и Ирэн Кастл − образцы стиля. Повсюду царит лаконичное и элегантное ар-деко, вдобавок в 1922-м открыта гробница Тутанхамона − и короткие стрижки древнеегипетских женщин становятся примером для подражания».
«Новый, никогда прежде не виденный облик Веры настолько меня поразил, что я не сразу понял смысл рокового известия. Мы помнили девушек с длинными волосами. Понятие женской прелести было для нас связано с прическами, и вдруг мы очутились перед новой Евой: за несколько месяцев она освободилась от символов своей зависимости. Наша раба, наша половина сделалась нашей ровней, нашим товарищем. Оказалось достаточно преходящей моды − нескольких движений ножницами и, главное, открытия, что женщина может заниматься делами, считавшимися до того исключительно уделом сеньора и господина, − чтобы было навсегда разрушено социальное здание, терпеливо возводимое мужчинами в течение тысячелетий».
Из воспоминаний режиссера Жана Ренуара, сына художника
Последние годы
В 1930-е Марина Цветаева все-таки меняет свой имидж − впрочем, мы об этом помним мало. Видимо, с возрастом ей перестало нравиться фотографироваться, и снимков осталось мало. На тех, что сохранились, больше нет короткой, обрезанной под скобку челки, она становится длинной и опять волнистой, как в юности. Её волосы начинают седеть − на поздних снимках Цветаева кажется чуть ли не блондинкой.
На родину 47-летняя поэтесса вернулась только в 1939 году; через два года начинается Великая Отечественная война, и в эвакуации она, как известно, кончает жизнь самоубийством. В этот период на душе у нее серо.
Волосы Цветаева носит так же, как многие европейские и советские женщины: деловая стрижка средней длины, пробор − эпатажа больше нет. Волосы больше не кажутся прямыми, тем более что все − от Марлен Дитрих и Сони Хени до Любови Орловой и Валентины Серовой − предпочитают волнистые. В этот период в жизнь с киноэкранов проникает непременная мода на блондинок. Распространились осветляющие химические жидкости. Темные гладкие головки á la garçonne («под мальчика») предыдущего десятилетия оказываются побежденными пушистым облаком белых кудрей.
«Пушистые, стриженые волосы с челкой над самыми глазами, золотые в молодости, с годами темнели и мешались с сединой: Марина Ивановна начала седеть очень рано».
Ариадна Чернова-Сосинская. «В одном доме «На Смихове»
Образ вечности
Но запоминать Марину Цветаевой такой, какой она была в последние годы, читатели следующих поколений отказались.
Для нас она навеки осталась в памяти молодой. Именно такова она на фотографиях и рисунках в переизданиях своих стихов, такой мы ее узнаем, глядя на памятники и мемориальные доски.
С челкой.
Источник: Избранное
